Индийская принцесса
Шрифт:
– Нам стыдно повторять вам такие вещи, – объяснил джамадар Дживанд Сингх, выступая от лица всего эскорта.
А позже собственный носильщик Уолли, толстый Пит Бакш, повторил слово в слово то же самое от имени всех слуг, сопровождающих британскую миссию в Кабул.
– Полагаю, шеф знает о творящихся здесь делах, – беспокойно предположил Уолли, обсуждая вопрос с доктором Келли позже вечером, когда давно собиравшаяся гроза вовсю бушевала над Кабулом. – Я имею в виду… ну, что афганцы настроены против нас, то есть против миссии, и поднимают шум по всему Кабулу и окрестностям.
Доктор приподнял брови и спокойно промолвил:
– Разумеется, знает. У него повсюду шпионы. Не будь ребенком.
– Но он ведь не знал, что афганские часовые не пропускают к нему людей, – с тревогой сказал Уолли. – Никто из нас не знал до сего дня. То есть никто из нас четверых, потому что всем остальным известно, что творится у наших ворот и под самым нашим носом. А ты знал, что любого из наших ребят, выходящего в город, кабульцы осыпают оскорблениями? Я вот не знал, и это заставляет меня задуматься о том, сколь многое скрывают от нас наши люди и насколько правдивы слухи, доходящие до нас. Или слышит ли шеф хотя бы половину из них. Как по-твоему, он знает?
– Будь уверен, знает, – настойчиво сказал Рози. – Он всегда в курсе всех дел и всегда начеку. Так что насчет него не волнуйся. Он парень не промах.
– Черт тебя побери, Рози, я не волнуюсь, – возмущенно сказал Уолли, краснея до корней волос. – И не паникую. Но… но я только сегодня узнал, что местные жители считают, будто мои конноспортивные игры устраиваются единственно с целью показать, что войска раджа могут вышибить из них дух одной левой, – и они, естественно, негодуют.
– Бедные глупцы, – бесстрастно заметил Рози. – Кто тебе это сказал?
– О… один мой знакомый.
– Не стоит верить каждому болтуну. Скорее всего, твой замечательный друг случайно услышал ворчание какого-нибудь недовольного участника соревнований, который выставил себя на посмешище, промахнувшись мимо цели, и поносил разведчиков со зла и из старой доброй зависти.
– По правде говоря, – признался Уолли, – я и сам поначалу так подумал. Но потом, когда узнал о разных других вещах, я переменил мнение, потому что… Он, этот парень, много чего мне рассказал, и он говорил правду. И он сказал еще одну вещь, очень похожую на правду. Он сказал, тебе нужно отказаться от мысли открыть бесплатную клинику для лечения кабульцев, так как в городе уже говорят, что все это устраивается для того лишь, чтобы убить как можно больше людей, давая им яд вместо лекарств.
– Да что за… – возмущенно начал доктор, а потом расхохотался. – Вздор, дорогой мой, вздор! Честное слово, в жизни не слышал подобной чепухи. Так и передай своему другу и от моего имени посоветуй ему заткнуться и помалкивать. Ясное дело, парень просто морочил тебе голову или пытался нагнать на тебя страху. Даже самый фанатичный дикарь, ненавидящий неверных, не может быть настолько тупоумным, чтобы заподозрить нас в таком откровенно идиотском намерении. Они же не напрочь лишены здравого смысла.
Но Уолли продолжал хмуриться. Он снова заговорил приглушенным голосом, едва слышным сквозь шум ветра и дождя, словно размышлял вслух:
– Но он был прав насчет… всего остального. И… и они действительно фанатичные дикари. И они действительно ненавидят нас, по-настоящему ненавидят…
– Ну довольно! Ты делаешь из мухи слона, вот чем ты занимаешься.
Амброуз Келли укоризненно погрозил пальцем молодому командиру эскорта. Давая понять, что разговор на эту тему закончен, он достал старую жестянку с табаком и принялся выколачивать и заново набивать свою трубку. Уолли сконфуженно рассмеялся, откинулся на спинку скрипучего тростникового кресла и почувствовал, как накопившееся за несколько последних часов нервное напряжение отпускает и мышцы расслабляются под благотворным влиянием оптимизма Рози и от умиротворяющего зрелища струй табачного дыма, плавающего на сквозняке.
За закрытыми ставнями сверкали молнии, в горах гремел гром. Дождь и ветер сотрясали стены хлипкого дощатого дома, и из соседней комнаты слышался звонкий стук капель, падающих в жестяной таз, подставленный одним из слуг доктора под место протечки в потолке. Язычки пламени в двух керосиновых лампах колебались и трепетали на сквозняке, которым тянуло от расхлябанных дверей и оконных рам. Уолли глядел на огонь из-под полуприкрытых век, блаженно прислушивался к шуму дождя и думал о том, что сказал немногим раньше Уильям Дженкинс по поводу не получающих жалованья войск и предложения немедленно расплатиться с ними или хотя бы пообещать, что правительство Индии возьмет на себя труд выплатить им все сполна.
Уильям согласился, что на такую меру, вероятно, придется пойти, и по секрету сказал, что вице-король изъявил готовность сделать это.
– Все будет хорошо, дружище. Вот увидишь. Шеф в курсе практически всех событий, происходящих в Кабуле, и он уже давно все обдумал и решил, как нужно разобраться с данной проблемой, можешь мне поверить.
Убежденность Уильяма в том, что посланник осведомлен об обстановке в Кабуле, была оправданной, однако для уверенности в намерениях начальника он имел куда меньше оснований.
Сэр Луи, безусловно, был очень хорошо информирован, и дневниковые записи, которые он отсылал в Симлу в конце каждой недели, открыли бы глаза любому, кто считал самонадеянное поведение посланника следствием того, что ему неизвестно о беспорядках в столице эмира. Он сам и через него лорд Литтон знали о ситуации в городе, но оба относились к ней недостаточно серьезно. Лорд Литтон так мало был этим обеспокоен, что прождал целых десять дней, прежде чем отправил доклад сэра Луи о поведении мятежных гератцев государственному секретарю, словно очередной несущественный отчет, который нужно зарегистрировать и забыть.
Сам же сэр Луи – хотя он давно узнал и немедленно сообщил вице-королю, что кабульцы, среди всего прочего, ожидают от него выплаты задержанного жалованья афганской армии, – не предпринял никаких попыток решить данную проблему, даже когда получил телеграмму от вице-короля с предложением оказать финансовую поддержку эмиру, если деньги помогут его высочеству выйти из нынешнего затруднительного положения.
Предложение было не вполне альтруистическим (лорд Литтон указал, что, если оно будет принято, правительство Индии получит полезный рычаг для проведения определенных административных реформ, против которых эмир может возражать), но, по крайней мере, оно поступило. Деньги, в которых Аш видел единственное решение проблемы мятежных гератцев, возбуждающих враждебные настроения в Кабуле, имелись в наличии, и оставалось только обратиться за ними. Однако сэр Луи не воспользовался предоставленной возможностью – вероятно, потому, что ему, как и Уолли, была отвратительна сама мысль о выплате жалованья армии, совсем недавно воевавшей с Британской империей.