Индийский мечтатель
Шрифт:
Несколько концертных выступлений создали ему широкую известность в Париже. Он очутился в кругу артистов, композиторов, поэтов. Усовершенствовав свои познания во французском языке, он много читал. Особенно ему понравилось сочинение Рейналя об истории колониальной политики европейцев в Америке и Ост-Индии 6.
Книга эта, проникнутая идеями гуманизма и свободолюбия, произвела на Герасима огромное впечатление. Интереснее всего ему показались главы, посвященные Индии, которая с давних пор занимала его воображение. С гневом и отвращением описывал Рейналь колониальный грабеж и насилия европейских авантюристов, купцов и чиновников. С глубоким сочувствием рассказывал о печальной участи индийцев, очутившихся под игом английской Ост-Индской компании…
Индия все больше увлекала Лебедева. Он прочел и другие книги: по индийской истории, о народах Индии и ее религиях. Где-то в тайниках души рождалась смутная мечта: побывать бы самому в этой чудесной, загадочной стране!
Однажды Лебедев явился на вечер к известной художнице госпоже Виже-Лебрен, в салоне которой собирались самые изысканные и модные парижские поэты, музыканты, живописцы и актеры.
Хозяйка дома познакомила его с англичанином Аткинсоном, который выразил восхищение игрой Лебедева. Англичанин упомянул, что недавно возвратился из Индии, рассказывал много интересного.
— Вы счастливец, сударь! — воскликнул Лебедев. — Как бы мне хотелось побывать в Индии!
— Что же вам мешает?
— К сожалению, я не настолько свободен в средствах, — признался Герасим Степанович, — чтобы отважиться на столь дальнее путешествие.
— Многие приезжают в Индию с пустым кошельком, а возвращаются оттуда богачами, — заметил англичанин. — Впрочем, это не артисты, а дельцы.
И, поклонившись, Аткинсон перешел к другой группе гостей.
В мае 1732 года королевский двор Франции торжественно принимал у себя наследника российского престола — цесаревича Павла Петровича с супругой 7, совершавших путешествие по Европе. В их честь устраивались пышные праздники, балы, приемы, театральные представления во дворцах и парках Версаля и Трианона. На одном из таких праздников, в виде сюрприза знатному гостю, на эстраде появился русский музыкант Герасим Лебедев.
Павел приказал привести его в свою ложу.
— Ты вправду русский? — спросил цесаревич.
— Так точно, ваше императорское высочество.
— Беглый, что ли? Зачем по свету шатаешься?
Герасим коротко рассказал свою историю.
— Все вздор, бредни! — строго сказал Павел. — Поедешь со мной.
— Нет, ваше высочество, — твердо сказал Лебедев. — Никак не могу.
— Что? — крикнул цесаревич. — Рассуждать?
Он побагровел, губы его задергались. Цесаревна и приближенные испуганно переглянулись, ожидая одного из тех страшных припадков ярости, которые были известны всем.
— Не могу, ваше высочество, — повторил Герасим. — Готовлюсь отправиться в Ост-Индию…
— Куда? — Павел был изумлен. Раздражение его сразу улеглось.
— В Ост-Индию. Давно мечтал побывать в той стороне, ваше высочество. Ныне представляется случай.
— Ишь ты! — Павел неожиданно развеселился. — Я бы и сам съездил, да у меня случая нет… Что ж, поезжай, братец, погляди на индийские чудеса. На родину возвратишься — мне расскажешь.
В свите цесаревича находился священник Андрей Афанасьевич Самборский. Прежде он довольно долго жил в Лондоне, служил настоятелем посольской православной церкви. Это был человек умный, образованный, наблюдательный. Он составил солидный труд об английском земледелии, который потом издал в Москве.
Самборский заинтересовался странным соотечественником, а узнав, что Герасим Степанович тоже из духовного сословия, проявил к нему особенное внимание. Самборский поинтересовался, едет ли музыкант в Индию на службу или сам по себе. Герасим Степанович потупился, затем, глядя в глаза священнику, тихо ответил:
— Простите, батюшка, солгал я давеча великому князю. Пока случая мне не представилось, однако сильное желание одолевает.
Самборский покачал головой:
— Как же ты осмелился? Да знаешь ли ты, что тебе грозит, коли ложь обнаружится?
Лебедев молчал.
— Мысль твоя мне нравится, — задумчиво продолжал священник. — Мало знают у нас в России об Индийской стране. Полезно было бы завязать с ней торговые сношения. Недаром английские негоцианты так дорожат индостанскими своими колониями.
Павел обошелся с артистом милостиво, пригласил сопровождать его в Монбельяр — владение отца цесаревны, герцога Вюртембергского. Лебедев приглашение принял. Затем он возвратился в Париж. Но жизнь здесь уже не доставляла ему прежней радости. Мода изменчива и скоропреходяща: капризное великосветское общество позабыло о русском музыканте, которым еще недавно восхищалось, и нашло себе новых кумиров. Выступления Лебедева привлекали все меньше публики, средства его заметно истощились. Впрочем, не это печалило Лебедева. Хуже было то, что он стал чувствовать себя одиноким в этом огромном равнодушном городе.
Весной 1784 года Лебедев тяжело заболел. Продолжавшаяся около шести месяцев болезнь разорила его и оставила после себя тягостное ощущение расслабленности и апатии.
Время шло. О путешествии в Индию он уже не помышлял. Однажды квартирная хозяйка, госпожа Летюрк, трогательно ухаживавшая за Герасимом во время болезни, вошла в комнату, держа в руке какой-то пакет.
— Должна попросить у вас прощения, сударь, — сказала она смущенно. — Это письмо, адресованное вам, прибыло в тот день, когда вы лишились сознания. Я спрятала его, а потом совершенно забыла. Сегодня оно случайно попалось мне на глаза, и я почувствовала себя очень виноватой…
— Не вините себя, сударыня! Скорее я у вас в долгу, ибо причинил вам своей болезнью множество хлопот и огорчений… Да и вряд ли письмо это так уж важно. Дел я ни с кем не веду, с родными не переписываюсь…
Однако Лебедев ошибся. Письмо было из Петербурга. Самборский сообщал, что обратился к своему преемнику в Лондоне — священнику Смирнову с просьбой помочь Герасиму Лебедеву осуществить его намерение побывать в Индии.
«Отец Яков Смирнов имеет обширные знакомства среди вельмож и купцов британских, — говорилось в письме. — Надеюсь, помощь его будет тебе полезной. Ежели удастся тебе, чадо, побывать в индостанской земле, не забывай о нуждах твоего отечества. Примечай все, что достойно примечания, изучи верования, обычаи, языки тамошних обитателей, дабы передать эти знания россиянам…»
Итак, снова засияла перед Герасимом Лебедевым путеводная звезда! Куда девались его душевная тоска и телесные недуги! Нет, нет, не кончена еще жизнь, много заманчивого и прекрасного ждет его впереди.
Распродав скромное свое имущество, Лебедев отправился в Лондон и тотчас же поспешил в русское посольство. Смирнов принял земляка радушно, предложил направить его к одному лондонскому юристу, близкому к знаменитой Ост-Индской компании.
Юрист оказался тем самым мистером Аткинсоном, с которым Герасим Степанович встретился на вечере у госпожи Виже-Лебрен в Париже. Аткинсон встретил русского музыканта на редкость радушно. До него дошли слухи, что Лебедев был удостоен милости русского наследника, и он рассыпался в любезностях. Что касается путешествия в Индию, то помочь этому делу нетрудно.