Индоевропейский язык и индоевропейцы. Часть 1
Шрифт:
— А второй экзамен, что это?
Экзаменатор вздохнул.
— В этом году усложнили. Никаких пирогов и блинов. Будет поедание вареных куриных яиц без запивания. Причем сразу и на количество, и на скорость.
Вспомнил лучезарную улыбку Юли. Мы, несомненно, будем самой впечатляюще парой. Поди три четверти тонны на двоих. Попятился, раздвигая задом толпу. Точнее не раздвигая, а отодвигая в сторону.
— Простите, я завтра приду.
Сурово проходит экзамен на магию земли. Не один год готовиться надо. По пять-шесть подходов в день и особенно перед сном.
Повеселился здорово, много много узнал, родственников вот встретил, довольно приличных. Время уходит. Надо легализовать мою птомантию, значит мой путь дальше.
…
Птомантию обнаружил, когда заканчивал второй круг, уже собирался к распорядителю возвращаться. Невзрачный угол, не просто новый шлагбаум, а угол, огороженный деревянными щитами.
Охранник, закованный в черные латы, там долго изучал мой документ, что я начал переминаться с ноги на ногу.
— Молодой человек, перепутали вы. Магия земли по дорожке дальше и налево. Тут птомантия, для вас тут ничего интересного.
— Ничего я не перепутал. Мне сюда, птомантом хочу стать. Имею право, — возмутился я капризно.
Охранник долго мялся, хмурился, наконец, позвал кого поглавнее. Вышла довольно молодая девушка в легкомысленном платье в горошек. Относительно молодая, на вид лет двадцать, но глаза выдают, что она гораздо старше. За ней семенила пара старушек, похожие друг на друга как сестры, и наблюдатель, куда же без него.
— Извините, молодой человек. Мы не сможем вас пропустить. Для вас открыты любые, любые направления. Но птомантия — это другое. Не игрушка это, понимаете? Это безопасность империи, это скучно, грязно и безумно сложно.
— У меня именной вызов, допускающий на любые направления. Вот, даже подпись Императора есть и печать. Думаете этот документ просто так?
Девушка поджала губы, начала терпеливо объяснять: — Понимаете, юноша, такой вызов, это как публичная награда, это очень почетно. Мы уважаем заслуги, за которые вы получили такую бумагу, но все-таки есть вещи…
— Я буду жаловаться, — я сердито засопел и надул губы, — Зачем вам скандалы и разборки. До самого Императора дойду, в канцелярию, и в инквизорий тоже, советник знакомый есть. Глава клана князь Тараканов, знаете куда он вхож?
— Зачем же жаловаться, — тон девицы немного смягчился, — я могу вам помочь, совершенно бесплатно подобрать идеальный путь развития. Вы сможете сделать великолепную карьеру в любом месте. К чему у вас призвание?
— У меня призвание стать самым крутым птомантом, как Казимир Ненасытный. Он мой кумир, — сказал я бодро и пафосно.
— Может у тебя уже навык есть? Тогда можно было бы попробовать… — девица выдала с надеждой, беспомощно оглядываясь на свиту.
Я всплеснул руками.
— Чего нет, того нет. Исключительно на бюджет, — потряс в воздухе свои пергаментом, — Не забывайте, право имею!
Вмешалась старушка, шамкая беззубым ртом.
— Как тебя зовут? Боря? Пойми, Боря, одного призванья недостаточно, чтобы стать птомантом. Наши кандидаты очень тщательно проверяются, проходят жесткие испытания.
Мое лицо просветлело, так вот, в чем дело.
— А давайте без всяких льгот, не надо без экзаменов. Пустите на испытание, как всех. Если не пройду — сам виноват. И жаловаться не придется, и никого не обижу!
(Палма. Красногор. Общественная баня
Банщик охаживает веником графа Собакина, разомлевшего от жары. На соседней полке фыркает пожилая женщина, не стесняясь старческой наготы)
— Что же вы Анна Львовна. Что на вокзале устроили — срам один. Как можно было такое тело проворонить? Тоньше надо работать. Засветили нашего человека перед оберами. Раньше за вами таких промашек не водилось.
— Ему кто-то помог, другого объяснения нет, — скрипнула старуха и перевалилась на другой бок. Дряблая грудь отвисла вдоль лавки и коснулась пола.
— Кто-то вмешался очень ловко и аккуратно, оставаясь в тени. Быстро убрать не получилось, поди мантию уже надел, теперь хватай его за ж…
— Да, на территории академии его не достать, но он однозначно будет выходить в город, граф тоже перевернулся, подставляя спину.
— Бесполезно. Убирать студента ни одна гильдия не возьмется, кроме совсем отбитых.
— Ну так езжай в Храм Нерадивого, повесь заказ на обнуление хариты. Там такие исполнители есть — кого угодно со свету сживут. Возьми два арта в хранилище, из средних, они до запрещенки охочи больно. Один профессору занеси, второй оставь в награду, — выдохнул граф и закашлялся, отмахиваясь от клубов ядреного пара.
— А может ну его к нерадивому, этого пацана. Ну право слово — несолидно как-то.
— Да мне этот ублюдок и даром не нужен. Не хочу никого за спиной оставлять, когда впереди перспективы такие. Вычислить надо, кто за ним стоит. Чует сердце, что на нашу вотчину кто-то рот раззявил
Старуха округлила глаза.
— Перспективы? Вы что-то знаете?
— Источник надежный, но очень секретный. До конца года новый прорыв намечается. Пилигримы кинутся слезы хапать. Птоманты будут потрошить могилы. Все как обычно. Нам будет очень, очень много работы. В прошлый раз Собакиным семь процентов артов нового мира досталось. Хочу поднять долю нашего клана минимум до десяти.
Слеза 5
— А давайте без всяких льгот, не надо без экзаменов. Пустите на испытание, как всех. Если не пройду — сам виноват. И жаловаться не придется, и никого не обижу!
Экзаменаторы озадачились, долго переглядывались, отошли на десяток шагов и шептались как при серьезно больном. Поглядывали на меня так же, как смотрят на безнадежного и убогого. Одна старуха уковыляла, приволочив мрачного типа в пальто. Тут в футболке мокрый насквозь, а этот укутался в шарф и теплую шапку. Совещание продолжалось, на меня перестали обращать внимание.