Инъекция страха
Шрифт:
Он встал, потому что его уже знобило, и погнал себя домой «Лечь в постель, – думал он, поднимаясь по лестнице, – выпить аспирин и забыться…»
«Моя жена – торговка, – думал он, открывая дверь. – Торговка, да еще в компании. В компании…» Не давало ему покоя это слово, не выходило из больной головы, плотно застряло в тумане.
Он уже придумал, что будет сейчас делать.
Прежде чем проглотить вожделенную таблетку, даже прежде чем раздеться, Андрей выудил из пиджака в платяном шкафу записную книжку. Телефон Веры был записан на букву «В». Фамилию Сашиной женщины он в свое время не спросил. Да и телефон записал просто из вежливости, не предполагая,
– Здравствуйте. Можно попросить Веру?
– Ой, вы знаете, Веруня уже спать легла.
– А Саша?
– Саша на работе.
Голос в трубке был женский. На фоне других женских голосов. В помещении оглушительно галдели, не давали нормально поговорить, тогда собеседница крикнула: «Да тише вы! Здесь по делу звонят!»
Андрей собрался с духом и спросил:
– Простите, а Зои у вас случайно нет?
– Сейчас посмотрю, – как ни в чем не бывало пообещали ему. И снова крикнули: «Эй, девки, Зойка там?» Кто-то ответил: «Зойку уже погрузили!»
– Так что, значит, Зоя уехала, – весело сказала женщина. – Встречайте с музыкой.
– Какая фамилия у вашей Зои? – заорал он в короткие гудки. Абонент уже отключился.
Андрей не стал перезванивать. И так было ясно – если не все, то почти. Разгадалась одна из тайн, одна из маленьких, скучных тайночек, превративших сегодняшние ночь и день в полосу нескончаемых снов. Ясность подарила облегчение. «Торговка!» – это чудесное слово пело и плясало вместе с глупой улыбкой на лице. Никакого Шлемы не существует, никаких мужиков, сплошные бабы. «Крепкие, деловые, жутко смотреть», – как выразился Саша. Банда.
Андрей разделся и с наслаждением выпил аспирин, чуть ли не смакуя. Он точно знал, что теперь сможет заснуть – достаточно лечь, опрокинуться головой на подушку, выпуская туман на свободу – он даже в спальню вошел, готовясь к этому священнодействию. Он перестал мучительно искать Главное, оставил в покое и прочие вопросы, истощившие разум до последнего края. Но вихрь крутился. Время неслось вскачь (или вовсе остановилось?).
Позвонил некто – слава Богу, по телефону, а не в дверь. Назвался Виноградовым, частным детективом, номер лицензии такой-то. Проинформировал, что представляет интересы господина Школьникова Ефима Марковича, и попросил Зою. «Зачем?» – напружинился Андрей. Да просто побеседовать, волноваться не о чем. Опять оно, это сакраментальное: «Просто побеседовать». СакраМЕНТальное! «Шли бы вы все,» – подумал Андрей, вслух выразив ту же мысль, но в более интеллигентных формах. Почему, ничего толком не объясняя, они требуют что-то от других? И что им всем вообще надо?
– Надо встретиться, – ничуть не смутился частный сыщик. – В первую очередь, с вашей супругой, но вы, разумеется, тоже можете присутствовать. Время и место по вашему выбору. Лучше бы сегодня, если нет возражений…
Есть возражения, есть! Зачем встречаться, зачем с супругой?
– Ну, так вы ведь, наверное, уже знаете, – сказал напряженный голос в ухе, – что случилось у нашего нанимателя…
– Откуда я могу это знать! – выхаркнул Андрей вместе с мокротой, закашлявшись от возмущения. – Если вы меня так проверяете, то глупо, понятно? Вы, и этот тоже, до вас…
– Кто? – сразу спросил милиционер-индивидуал. Прекрасная реакция.
– Из уголовного розыска один звонил. Ему я не имею права отказать, а вам запросто. Тем более, жены дома нет, и когда будет, неизвестно. – Он повесил трубку. Да, запросто. Пусть подавятся гудками, сыщики частные-несчастные.
До кровати Андрею добраться не дали. И
– Филатов беспокоит, руководитель частного сыскного агентства «Петербургский детектив». Мой заместитель доложил, что вы наотрез отказываетесь с нами встречаться. Вероятно, произошло какое-то недоразумение. Если мы вас чем-то обидели, я приношу извинения от имени предприятия…
– Убогого легко обидеть, – пошутил Андрей. – Вы мне сначала объясните, о чем пойдет разговор при встрече и почему нельзя по телефону. А там посмотрим.
Почему нельзя по телефону? Можно, конечно. Но разговор хотелось бы сделать непринужденным, легким, обоюдоприятным. Что здесь удивительного?
– Посадить против света и заставить снять очки, – шутил Андрей все громче, все неудержимее. – Наблюдать за моими зрачками, движениями моих рук и ног, чтобы поймать, когда я лгу. Угадал?
Забавные у господина учителя представления о работе частных детективов. Но понимает ли господин учитель, что о его странном отказе побеседовать – «просто побеседовать…» – будет немедленно доложено нанимателю?
Еще бы не забавные! Воздух электризовала неуместная, колючая веселость.
– Неужели так трудно объяснить, что случилось? – постарался не засмеяться Андрей. – Неужели тайна следствия может принимать такие уродливые формы?
– Коллекцию украли, – зло сообщил руководитель сыскного предприятия. – Вы знали о коллекции Школьникова? Ваша жена не могла не знать, а вы лично?
– Какой коллекции?
Смех превратился в кашель. И обратно. О коллекции монет, какой же еще. Значит, Ефим Маркович был нумизматом? И был, и есть. И, вероятно, будет, судя по накалу его огорчения. Андрей захохотал: значит, великий логопед монеты любил, жить не мог без этих звонких штампованных подружек? Андрей хохотал так, что затошнило. Щелочная слизь забила трахею, говорить он больше не мог. Значит, Шлема, помимо секретов спасения неизлечимых детей, бережно хранил и россыпи драгоценных серебряных кругляшков? Немецкие талеры середины семнадцатого века, очевидно, тоже хранил? Хранил и сберегал. Сберегал он, значит, сберегал, а кто-то умный пришел и все забрал? Каков сюжет! Хохот отпустил жертву, лишь когда обнаружилось, что телефон молчит.
Руки были пусты: трубка лежала на рычагах. Когда Андрей сделал это? Память не оставила концовки разговора. Он сидел в прихожей, уже не смеясь, не кашляя. Просто ждал, понимая, что руководитель сыскного предприятия обязательно позвонит снова или поручит столь щекотливое дело своему верному заместителю, не желая больше пачкаться. Ему было все равно. Очередная тайна раскрылась. Очередная разгадка – прямо-таки косяк разгадок пошел, бей гарпуном любую. Аспирин уже действовал, был хорошо, тепло, спокойно. Седуксен можно не пить, и так справились, выдержали…
Позвонил Шлема.
Сам!
Сплетни о его плохом состоянии оказались сильно приукрашены, или же он профессионально держал себя в руках. Доктор психологии, как-никак. К тому же разговаривать с ним не понадобилось, слова текли только в одном направлении: Ефим Маркович произносил монолог. Это было очень удобно, потому что хохот застрял в горле, готовый в любое мгновение вызвать кашель и тошноту.
Очевидно, «нанимателю» действительно доложили о вызывающе подозрительном поведении объекта и спросили, что бы оно могло значить? Ефим Маркович не сомневался в ответе. «Мои юные друзья, – сказал он, – я все понимаю и не сержусь…»