Инфер
Шрифт:
– Да?
– Рацию отнес?!
– Несу! Несу я!
– Живей!
– Да рядом я уже! – зло прохрипели в ответ из коридора.
Я рванулся вперед, в несколько прыжков преодолев опасное место, влетев в противоположный коридор и резко остановившись в сантиметрах от охреневшего гоблина, что никак не ожидал моего появления и замер подобно испуганному оленю.
– Давай еще быстрей! Они не отвечают на звонок телефона! – столь же нервно донеслось из крепко сжимаемой в потной лапе рации.
Я поощряюще улыбнулся.
– С-си… – пробулькал побелевший гоблин, для чего-то наводя дрожащий луч фонаря себе на лицо и широко-широко улыбаясь, показав весь свой кариес и позеленелые
– Канал общий для всех?
– Си?
– Канал рации – общий для всех? Все на нем говорят?
– Н-нет, сеньор. Этих всего три – чуть ожил бледный гоблин в рубашке без рукавов и воротника – Обычно они для садовников…
– А ты садовник?
– Си, сеньор.
– А зачем тебе нож, винтовка и мачете, если ты садовник? – зевнув, поинтересовался я, не теряя времени зря и оглядывая те коридоры, что начинались за спиной вляпавшегося ушлепка – Розы совсем охренели, а морковка грозится порвать жопу любому, кто ее сожрет?
– Сеньор… в сидаджи неспокойно… нам сказали взять оружие – мы взяли. Мы садовники, сеньор.
– И ты никого не убивал?
– Никогда, сеньор! Меня изгнали, когда я, спасая себе жизнь, убил сошедшего с ума дивинуса!
– Дивинуса?
– Священные звери, сеньор. Вижу вы не из этих краев? И такие мышцы… будто отлиты из закаленной стали. Хотел бы я такое тело…
– Звери с электроникой внутри? Генномодифицированные?
– Очень сложные слова, сеньор. Может и да. Дивинусы – посланники Матери. Они сошли на грешную землю, чтобы заботиться о реках и долинах, о лесах и горах. Они часто встречаются мирным путникам, но почти всегда проходят мимо. А порой приносят в дар только что убитого хромого оленя или гроздь вкусных ягод. Я слышал, что один дивинус принес даже целебную траву… Они славные и добрые. Почти всегда…
– Ты дважды повторил это.
– Что, сеньор?
– Почти всегда – ты дважды сказал это.
– Да… Почти всегда. Но иногда даже посланники бога сходят с ума, сеньор. Я убил спятившую лисицу! Она еще оставалась быстрой, но ее пожирали черви… падали из ушей, лезли из носа… и она убивала все, что попадалось ей на глаза.
– И ты убил ее?
– Она хотела убить всех нас! Ни за что! И начала с моей женщины, набросившись на нее из зарослей… Да, я убил ее. Тесаком. Но она успел вырвать у меня два куска мяса из ноги. С тех пор я хромой. Истекая кровью, я плакал над умершим дивинусом. Но вряд ли он простил меня. Как не простила Мать и не простило родное племя.
– Мать?
– Ее стальные вооруженные всевидящие глаза…
– Открыли огонь по тебе? – понимающе кивнул я, забирая рацию и фонарик.
– Да, сеньор. И племя изгнало меня. Я долго скитался, пока не вернулся к этому сидаджи, где и осел, выращивая овощи. Простите меня, сеньор.
– За что?
– За то, что я хочу прожить чуть подольше и поэтому отнимаю ваше время.
– А если я не убью тебя?
– Я спрячусь в самой темной дыре – а я знаю такую – и затаюсь. Если вы победите и уйдете… я уйду следом или останусь тут. Если вы умрете… я разобью себе голову о стену и скажу, что это сделали вы, оглушив меня.
Секунду подумав, я усмехнулся:
– Ладно, хромой садовник. У меня не слишком хорошие воспоминания про сады и садовников, но тебе я дам шанс. Исчезни. И никогда больше не попадайся мне на пути.
– Нет, сеньор! Никогда!
– Где трофейный экзоскелет с бойцом внутри?
– Выше, сеньор. Они тщательно охраняют его.
– Пытаются выковырять?
– Нам не разрешают смотреть. Это в одном из залов на шестидесятом этаже. Зеленая большая кнопка, сеньор.
– Садовник…
– Да, сеньор?
– Ты
– Я знал… знал, что однажды и сюда придет смерть, сеньор. Мы изгои, что нарушили законы Матери. Мы обречены на смерть. Хотя я ожидал увидеть железного жнеца из легенд. И я даже представлял, как он наступит мне на ногу, плюща ступню, следом рассечет мне живот, а затем всадит мне пулю в лоб, и я…
– Исчезни.
– Да, сеньор. Зеленая кнопка. Держитесь левее.
Я сделал шаг вперед и… резко обернулся, уперев луч трофейного фонарика в садовника. Луч уперся не в его затылок, как должен был по идее, а прямо в суженные глаза. Ствол автомата уперся под подбородок и мы снова замерли. Но на этот раз в левой руке садовника был зажат небольшой револьвер с куцым стволом, а в правой он держал нож с узким обоюдоострым лезвием.
– Никому нельзя верить, да? – солнечно улыбнулся я и услышал в ответ злобный хрип.
Выслушав это рычание, я кивнул:
– Ну да. Понимаю тебя. Знаешь… я бы еще поверил, что садовника во время боевой тревоги спешно послали проверить замолкших лифтеров – особенно, если ты был ближе всех к ним и имел при себе рацию. Но откуда тебе бывшему дикарю знать про боевую машинную связку, где экз сначала иммобилизует противника, прижимая его ногу к полу, затем секущим движением левой отбивает его руки с оружием в сторону, порой отрезая их и вспарывая живот, а следом стреляет бронебойной в башку… Тебе в джунглях такое приснилось, а?
– С-сука! – лжесадовник начал с удара ножом, но я опередил, нажав на спуск, запуская макушку его черепа в полет.
Отступив, позволил телу упасть, после чего забрал нож и револьвер. Проверяя на ходу барабан – три из пяти – добрался до открытой кабины лифта, чуть постоял… и пошел мимо. Соблазнительно, конечно, но я же сука не совсем конченный, чтобы раскатывать на неподвластных мне лифтах по вражеской территории. Рядом всегда должна быть… ага…
Обнаружив рядом дверные створки, мягко толкнулся в них плечом пару раз, прислушался к звону цепей с той стороны, после чего отошел за угол, прицелился и выпустил пару коротких очередей, пробивая мягкий металл. Выбив дыру и не получив по башке рикошетом, сунул в отверстие гранату и снова отошел, заученно приоткрывая рот. После взрыва, морщась от едкого запаха, толкнул створки и протиснулся в приоткрывшуюся щель – двери чуток перекосило. Глянув вверх, потушил фонарь, проверил обмотки на ногах и тяжело вздохнул – еще один мать его забег. А времени все меньше… Убедившись, что при движении не звякаю и не скриплю, начал подниматься, следя за дыханием и сразу замедляясь, если оно становилось слишком учащенным.
– Ну нахер – задумчиво произнес я, стряхивая с тесака кровь хрипящего у моих ног толстяка с рассеченной харей. Раздавив чье-то глазное яблоко, переступил пару еще дергающихся тел, обходя вокруг массивного стального верстака, на котором возлегала на спине Глефа.
– Оди! Командир! – заговорил экз, дернув опутанными цепями руками.
– Охренеть – повторил я и, не выдержав, заржал в голос.
На экзоскелете покоилась позолоченная жопа в аккуратных штанцах с задними карманами. Из одного кармана торчала свернутая газета – тоже золотая. Вообще вся эта хрень была пустотелой и очень грязной, сверху были проделаны проушины для крюков, с помощью которых эту жопу перемещали по залу – по потолку шли направляющие для лебедки. Превращенная в странный контейнер жопа была доверху заполнена железным хламом, что, учитывая ее размеры, доводило ее вес до охренительной величины. Плюс цепи на экзе… а рядом вон электрическая пила лежит подготовленная…