Infernal
Шрифт:
– Ну, Мадонна – не Пэрис Хилтон, – вставил раздосадованный Белкин.
– И Пэрис Хилтон – не Мадонна, – добавляю я, набирая очки. – И не с такими тузами справлялись.
– Вы, Герман, понимаете, о чём я толкую, – улыбается Моховской. – Тут почти дело в шляпе. В перспективе привезём Тимберлейка. Удобней бы заодно с Мадонной. У них и хиты есть совместные, но это дороже выйдет. Слишком они капризные на пару. Обойдёмся. И совсем забыл про Энрике. Давайте! Это дело уже в процессе. Кстати, на ваш счёт уже начислена хорошая сумма.
– Как мы и договаривались? – уточняет Секир.
– Именно так. Передайте вашему боссу, что мне нужно подписать кое-какие бумаги. Нет! Не передавайте! Лично ему позвоню.
– Фридман позитивно оценил этот проект и рад нашему взаимовыгодному сотрудничеству, – добавляю я, отрываясь на недосягаемую высоту от незадачливых компаньонов.
– Отлично!
Секир в темпе подзывает обслугу.
В считанные минуты нам приносят бутылку «Villa Antinori». Белкин приподнимается и наполняет бокалы. Я забываю, что за рулём, и позволяю Белкину наполнить свой бокал.
Неожиданно встаёт Секир и предлагает тост, что-то типа «за продолжение сотрудничества и открывание новых звёзд». Его поддерживает Моховской, говоря о неосвоенных рынках. Он упоминает азиатский регион и в торжественном тоне сообщает, что пора устремлять свои взоры именно туда. Я киваю головой и вспоминаю первопроходцев. Кажется, это были «Мумий Тролль», раскрутившие свои альбомы в Китае и за компанию залетевшие на расколбас в Токио. Но Лагутенко сам по себе неравнодушен к востоку. Если Захар Прилепин всем толковал, что Славчук должен был родиться негром, то Лагутенко должен был родиться японцем. Он стопроцентный японец в душе, и глаза у него слегка узковатые, или он специально их щурит. Затем вспомнился феноменальный успех Витаса в Китае. Я озвучиваю его вслух и улавливаю одобрительный блеск в глазах Моховского, знавшего толк в успехе. Как раз там его обскочили молодые продюсеры. Но китайская публика привередлива как незамужняя купеческая барышня. Не каждый проект там удался. Те же «Тролли» не получили, чего хотели.
Мои рассуждения прерываются, и звон бокалов остужает атмосферу «Круаж». Осушив бокал до дна, я сажусь первым.
Моховского прорывает на воспоминания. Видимо, он пришёл уже поддатым. Он активно вешает нам лапшу, как сейчас всё сложно, и так далее. Соблазняет нас переходить в его штат или драпануть в западные рекорд-лейблы. Мы сидим и саркастически улыбаемся. Не перечим. Не ввязываемся в спор. Пусть седина у него не только в висках, но этот хрыч пока большая шишка, поэтому опускать его нам в голову не приходит. За всё отвечает наш шеф – господин Фридман. Мы всего лишь исполнители, хоть и не находимся под его прямым руководством. То есть кэш мы получаем из разных источников, и вольны пахать, на кого заблагорассудится. Но это не отменяет сложившегося правила подконтрольности конторе Фридмана. Она наш главный работодатель и благодетель, за что ему отдельное и большое человеческое спасибо.
Моховской не унимается и переходит на далёкие перспективы, когда наши доморощенные звёзды начнут покорять Америку и будут увозить «Grammy» походными сумками, когда наши смазливые четвёрки будут продавать миллионы копий, а их альбомы становиться платиновыми. И не далёк тот день, когда мы будем оставлять свои отпечатки на аллеях славы, вставляя ладони в жидкий цемент. Знала бы Лиза, каким мозговым онанизмом я занимаюсь, выслушивая этот бред, то упала бы со смеху (я не падаю лишь потому, что за моей спиной находится несущая стенка). Её работа более приземлённая, но без блефа и глупых иллюзий. Где же она числится? Я так до конца и не представляю. Иногда забываю спросить, и она всё время отвечает слишком неопределённо, но точное место её работы я к греху своему так и не знаю. Это не означает, что мне наплевать и совершенно не важно?! Напротив! Но как-то не получается, а Лиза об этом не любит распространяться. Постойте, она вроде даже озвучивала свой бренд – «ВТБ 24», «GE money Bank», или «British petroleum». Кто она там? Ведущий менеджер? Топ-менеджер? Специалист по связям с общественностью? Не помню. Там точно есть слово «ведущий». Лиза всегда ведущая. И в наших отношениях не исключение.
Тирада Моховского сходит на нет. Белкин протирает лоб, задевая пластырь, и корчится от боли. На него косится Секир и довольно ухмыляется. Тоже мне, оскорблённый мальчик: страдает от мелкой ссадины, не в силах справиться с коротышкой в юбке. Но позвольте, господа, он же был одурманен. Это меняет дело. Извини, дорогой Владик. У коротышки было неоспоримое преимущество.
Мне же хочется поскорей свалить. Глазеть на седеющую легенду и двух чурбанов в тугих костюмах окончательно утомило. Пора замазать мой прыщик, чтоб Лиза не заметила его ненароком. Прыщик не герпес, он не заразен и получился не на губе, но тоже противно, особенно если
Предложение Лизоньки… Что может быть заманчивее…?
Только она сама…. Моя сладкая девочка…
– Ну, на прощание? – предлагает Секир.
– Можно, – соглашается Моховской, доливая себе остатки «Villa Antinori». – Вы – толковые ребята. Я даже не предполагал, что в этом городе ещё остались настоящие профессионалы, спецы в своём ремесле. У нас это редкость. Кругом одни дилетанты и мошенники. Это же невозможно! Мошенники везде: на сцене-то ладно – это всегда было, но появилось мошенничество и за сценой. Сколько раз меня кидали и проставляли на бабки. Ещё семь лет назад это считалось рядовым событием. Времена изменились. Стало скучней, и нет того азарта, нет страха перед неизвестностью. Всё приелось, всё одно и то же. Все насытились: и мы, и народ – его не удивишь, а если удивишь, то ненадолго. Звёзды быстро загораются, но ещё быстрее гаснут. И кто их вспомнит? Никто. Вот возьмите навскидку, кто был в полном ажуре, скажем, два года назад? Не помните? Были весьма успешные проекты, но все канули в Лету. Я-то их помню, как хранитель традиций, как господин Борщевский в клубе знатоков. Но я вам не скажу. Отгадайте сами?! Думайте, ребятки, думайте. Это вам блиц-вопрос. Не вспоминается, да? И нечего вспоминать. Недавно ужинаю я с примадонной и спрашиваю её, словно ясновидящую, будет ли у нас новая эпоха? Будет ли новый кумир с большой буквы, чтоб на века, чтоб в наследие человечества? «Будет, – говорит она, – но нам с тобой до этого дня не дожить». Воистину мудрая женщина! – он выпивает бокал и продолжает. – Подлинной мудрости в наше время дефицит, такой простой, самобытной мудрости, чтоб просто так, но как топором по полену, извините за холуйские сравнения. Вы знаете, в Лондоне мода на Россию. Модно всё русское. Я хоть и еврей по матушке, но это мне близко. Наши театры, наши песни, осталось им зазвучать в хит-парадах, и примеры уже были. Ведь я сам уже далёк от страны. А с вами – сами видите – ностальгирую. Ладно. Расчувствовались, и хватит. Не всё вас развлекать. Вы, наверно, думаете, что я спятил?
– Что вы?! – зарекается Белкин. – Всё по существу. Так сколько вы нам заплатили?
– По двадцать, – твёрдо заявляет Моховской.
– Это гораздо больше, чем мы рассчитывали.
– И попахать придётся не меньше, – загадочно добавил он. – Мы просто так деньгами не разбрасываемся.
Ещё минута, и моя башня разлетелась бы к чертям собачьим. Очень кстати Белкин вернул Моховского в реальность. По двадцать кусков аванса – отличная новость. За это можно ещё выпить, но я вспоминаю, что за рулём, а лимит давно зашкаливает. Плевать на сухой закон. День только начинается. Впереди куча дел – целое непаханное поле. Придётся расслабиться вечером.
Обязательно приглашу поужинать Лизу. Есть повод отпраздновать предстоящий успех. На ум приходит мысль подарить ей что-нибудь. Просто так, в знак моей верности и любви. Нужно доказывать свою преданность не только в постели, но и материально. Я не спонсирую Лизу – она на редкость самостоятельна и содержит себя сама, но иногда дарить подарки люблю. Лиза неравнодушна к золоту и тает перед драгоценными камушками. На милый бриллиантик я б не скупился. Любимая будет в восторге. Это останется в воспоминаниях и на долгую память. Наверно, это здорово перебирать подаренные безделушки и отождествлять их с тем или иным человеком, с такой-то памятной датой – сверхромантично, а Лиза – отъявленный последний романтик. И если купить ей жемчужное ожерелье или колье, она повесит его на шею, и это колье навсегда останется с ней и будет напоминать обо мне каждую секунду, невзирая на расстояния. Колье прикасается к её коже так же нежно, как прикасаюсь к ней я. И оно станет нашим фетишем. Фетишем для неё. Для Лизы. Решено. Снимаю лаве и покупаю колье. Ещё до ужина успею заскочить к ювелиру.
– Не смеем вас больше задерживать, – говорю я Моховскому, представляя, как буду надевать колье на тонкую Лизину шейку. – Фридман будет в курсе дела незамедлительно.
Моховской прикусил губу, достал телефон и включил его. Тут же посыпался шквал звонков. Из нас никто не может похвастаться такой круглосуточной востребованностью. Есть к чему стремиться.
Седой волосатой ладонью он приложил трубку к уху, небрежно кивнул нам троим и заголосил на весь ресторан, отдавая команды. Некоторые оборачивались в его сторону, но старый проверенный волк просчитал обстановку и поспешил незамедлительно удалиться.