Infernal

Вилков Алексей

Но я не монах…

По прохладительному, но крепкому коктейлю повторили и разжигательницы греха.

– С вами не соскучишься, – говорю я, справляясь с потом.

– Азиат должен давно кончить!

– Прекрати!

– Но не возвращается.

– Ему достаточно, – предполагает Лиза. – Отправился проветриться.

– Сменим тему? – предлагаю я, и девушки соглашаются.

Я не нашел ничего лучшего, чем рассказать, в какую неприятную историю попал Владик Белкин. Кое-что приврал, кое-что приукрасил, насытив его похождение пикантными подробностями, но передал историю вполне талантливо и со вкусом, почти как прозаик. История получилась смешная, но я не намеревался позорить приятеля – так

получилось само собой. Не моя в том вина, а вина комичности его ситуации. Девушки задорно смеялись. Им понравилась поучительная басня. Именно басня – так и Крылов позавидовал бы, отвесив мне подзатыльник лишь за то, что в басне не появилось ни одного животного. И что с того? Белкин сам ведёт себя как животное. И фамилия у него звериная. И кто заречётся утверждать, что человек – не выходец из животного мира? Крылов не прав. И его подзатыльник я отправляю ему обратно, давая пендель впридачу. В следующий раз будет думать, прежде чем распускать руки на Германа Ластова. Мне ещё рано склеивать ласты. Пусть он и великий баснописец, а я всего лишь дилетант, но хороший промоутер. Иногда льщу себе, но в наших кругах кто не грешен в сием словоблудии, поэтому, ни перед кем не извиняясь, заканчиваю свой назидательный рассказ.

Девочки в восторге.

– Лихая наездница, – томно прикусывает губки Лиза. – Владик получил по орешкам.

Лиза рада особенно. Рада за меня, как я здорово всё изложил. У меня талант. Эта басня для тебя, детка. Всё только для тебя…

Они ещё изредка посмеиваются, представляя Белкина с разодранной кожей и пластырем на лбу. Никто бы и не подумал, как он так задорно развеселит их. Чёрный юмор всегда в цене. Чтоб полностью не уничтожить приятеля, я стараюсь не развивать тему, и она плавно сходит на нет. Лиза спрашивает, нет ли у меня в запасе еще басен? Я отвечаю, что это редкость, и на моей памяти случались они нечасто, тем более с давним приятелем. Девушки соглашаются, а Адель приводит пару комментариев из собственного опыта. В её кладовой имелось несколько похожих историй. Адель изложила их не так красноречиво и забавно, как я, но по-своему притягательно, отчего мне удалось даже посмеяться. Не всё ржать над Белкиным – он это не заслужил.

Ужин затягивается. Всё чаще пробегают официанты, намекая, что нам пора либо заказывать дальше, либо пора сваливать. Бронь столика стоит недёшево, и простой сказывается на окупаемости. Достаточно потратив сегодня, мы спешим покинуть «Золотой». Я достаю бумажник, готовясь раскошелиться за троих, но Адель сама раскрывает сумочку, доставая из кошелька приличную сумму. Ровно столько, сколько она должна плюс щедрые чаевые. Я проникаюсь к Адель секундным уважением – она уже не так мне противна. Остальную сумму покрываю сам (ни за что не позволив бы расплатиться Лизе) и веду подружек проветриться.

– Благодарю за приятный вечер, – говорит Адель. – Давно так от души не смеялась.

– Не за что. Мы редко видимся, – отвечаю я, ни на что не намекая.

– А мы с Адель стали часто общаться, – устало произносит Лиза.

Бедняжка утомилась и устала смеяться. Ей давно пора в кроватку, видеть чудесные сны.

Приличия ради я предлагаю Адель подвезти её, а она гордо отказывается. Что ни говори – настоящая феминистка, и в том её неподражаемый плюс. Довольный этим обстоятельством, я тороплю Лизу. Она ещё о чём-то треплется с поэтессой, затем долго прощается, придерживая её за локоть. В ход идут поцелуйчики и обнималки. Ритуал выполнен с безукоризненной чистотой. Я говорю Адель: «До свидания!», словно выговаривая про себя: «Прощай!» и усаживаю Лизу в машину. В ту же минуту поэтесса ловко ловит такси и скрывается за её тонированными стёклами.

Наконец-то мы от неё отделались.

Сев за руль, я завожу двигатель. Лиза

сидит рядом и копается в сумочке.

– Домой? – спрашиваю я, предвкушая продолжение вечера.

– Ага, – кивает любимая, не отрываясь от сумочки.

– Твоя подруга наговорила сегодня до фига несусветицы, – подмечаю я, выезжая на проезжую часть.

– А когда она говорила что-то дельное? – отвечает Лиза, повернувшись ко мне. – В этом её прелесть. И я иногда говорю странности. Ты не замечаешь?

– Замечаю.

– Ну вот. Чем я хуже Адель? Мы два сапога пара. Когда-то расстались, а отныне вновь вместе. Где ещё удастся сойтись двум взбалмошным сумасбродкам.

– Ты же не сумасбродка. Адель – да, но не ты.

– Шучу.

– Смешно, – улыбаюсь я.

Мне действительно хочется улыбаться, и улыбка не слезает с губ до приезда к дому. Лиза даже напуганно спрашивала, не перекосило ли меня по дороге – так я нелепо выглядел. Просто я счастлив, и меня точно перекосило, но от любви.

Не успев зайти за порог, я достал из кармана потаённую коробочку. Не удержался. Она терзала мне сердце весь путь. И я чуть не подарил ей колье в машине, остановившись на светофоре. Насилу себя сдержал. Томительное ожидание всегда тяготит. Сегодня вдвойне.

– Что это? – спросила Лиза, сверкнув глазками.

Бьюсь об заклад, любимая знала, что там внутри. Лиза всё знает наперёд. Но я выдерживал паузу.

– Сюрприз, милая.

– Сюрприз? Как трогательно. Я не ожидала.

– Угадай, что там?

– Ума не приложу.

– Держи.

Я протягиваю футлярчик, и Лиза резко вырывает его из рук. Она в яростном нетерпении. Не решается открыть, изучает с разных сторон, чуть потряхивает. Футляр красиво завёрнут в праздничную обёртку, и догадаться сложно, разве что предположить, что в столь маленькую коробочку уместится лишь нечто дорогое и миниатюрное.

– Открывай! – тороплю я, сам загораясь волнением.

Меня охватывает детская неуверенность, понравится ей или нет, сочтёт ли она подарок банальным, или он станет для неё откровением. Конечно, она отнесётся к нему с радостью, поблагодарит меня, обнимет и поцелует, но мне хочется чего-то большего, чего-то ранее не виданного. Сам не знаю, чего! Это пустая блажь. Лиза рядом, и этого вполне достаточно. Всё остальное – суета сует.

Неловкими, но выверенными движениями Лиза срывает обёртку и открывает крышку. Поднимает глаза, полные удивления, и достаёт колье, увенчанное россыпью драгоценных камней.

– Герман! Ты… Мне… За что такие сокровища? – путается она в словах. У моей девочки перехватывает дыхание, и она чуть покачивается, переминаясь с ноги на ногу. – Супер! Я люблю тебя! Герман, это же безумно дорогая вещь.

– Всё для тебя!

– Ты прелесть! Помоги мне надеть?

Я перехватываю колье и осторожно завожу его за шею, становясь сзади. Не с первой попытки справляюсь с дрожью в пальцах. Застёгиваю его и целую шею. Лиза оборачивается и дарит мне чувственный поцелуй. Мы долго стоим у зеркала, прижимаясь друг к другу.

Ей понравился подарок. И она не просто делала вид, не притворялась. Я знаю, когда она радуется от души. Я прошу подольше не снимать его. Лиза не соглашается, уверяя, что подобные украшения носят по торжественным случаям. И сегодня она уже его носила, но обещает надевать колье время от времени. Я настаиваю на обратном. Лиза пытается отвертеться, но ради меня идёт на уступку и обещает носить его, не снимая, в ближайшие дни, чтоб привыкнуть. Колье достаточно скромное и не особо привлекает внимание. Но Лиза уверяет, что офисные приятельницы изойдут до посинения в приступе зависти. Пусть так, рассуждаю я, но они будут знать, как дорого её ценят. Лиза снова бросается в мои объятия, а затем идёт к бару, чтоб отметить вечер изящным вином.