Infernaliana или Анекдоты, маленькие повести, рассказы и сказки о блуждающих мертвецах, призраках, демонах и вампирах
Шрифт:
На следующий день служанка заказала мессу, во время которой дух теребил ее четки. Весь день призрак матери держал ее за руку, как бы утешая ее, и еще два дня оставался рядом с нею.
Я счел, что служанке необходимо исполнить наказ матери, и при первой возможности отпустил ее в Оммервилль; там она позаботилась о мессе, выплатила долг в двадцать шесть су, каковые мать и впрямь задолжала, и нашла в подвале под третьей ступенькой указанные духом семь ливров. Затем она отправилась в Шартр, заказала три службы, исповедалась и причастилась в нижней капелле.
Когда она вышла, мать показалась ей в последний раз и сказала:
— Дочь моя,
С тех пор девушка больше не видела и не слышала духа. Сейчас она днем и ночью носит власяницу в виде пояса из конского волоса, что продлится два года, как и просила ее мать».
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТИБО ДЕ ЛА ЖАКЬЕРА
Маленькая повесть
Богатый купец из Лиона, Жак де ла Жакьер, славился честностью и сумел озолотиться, не замарав свое имя; назначенный прево своего города, он щедро жертвовал на бедных и оказывал благодеяния всем.
Его сын, Тибо де ла Жакьер, был испечен из другого теста. Это был привлекательный юноша с дурным характером; он служил знаменосцем в королевской гвардии и рано научился буянить и бить стекла, соблазнять девиц и ругаться, как сам дьявол. В Париже, в Фонтенбло и в других королевских резиденциях только и разговоров было, что о беспутствах Тибо. Наконец король, а был это Франциск I, возмущенный неприглядным поведением молодого Тибо, отослал его обратно в Лион, дабы он исправился, поживя в отцовском доме. Добрый прево жил тогда на углу площади Белькур. Тибо встретили в родном доме с превеликой радостью и по случаю его прибытия устроили пир, на который позвали всех родственников и друзей. Все пили за здоровье Тибо и желали ему стать благочестивым и рассудительным христианином. Но эти сердечные пожелания рассердили Тибо; он наполнил вином золотой кубок и воскликнул:
— Дьявол меня забери! Осушая этот кубок, клянусь отдать ему свою кровь и душу, если когда-нибудь изменюсь!
При этих ужасных словах волосы у гостей встали дыбом. Одни сотворили крестное знамение, другие вскочили из-за стола. Тибо также поднялся и вышел проветриться на площадь Белькур, где нашел двух старых приятелей, таких же порочных, как и он сам. Он обнял и расцеловал их, повел в дом отца и начал пить с ними.
Тибо продолжал вести прежнюю беспутную жизнь, разбивая отцовское сердце. Добрый прево воззвал к святому Иакову, своему патрону, и решил поставить у его алтаря свечу стоимостью в десять ливров, украшенную двумя золотыми кольцами весом в пять марок каждое; но, приблизившись к алтарю, прево уронил свечу и опрокинул горевшую перед образом серебряную лампу. Он усмотрел в этих событиях дурное предзнаменование и в печали возвратился домой.
В тот день Тибо вновь развлекал своих друзей. Когда наступил вечер, они вышли прогуляться на площадь Белькур, а затем стали рыскать по улицам, надеясь на удачу. Вокруг было очень темно, и они не повстречали ни единой девушки или женщины. Тогда Тибо, наскучив одиночеством, громко вскричал:
— Дьявол меня забери! Клянусь кровью и душой — если появится здесь сама великая дьяволица, дочь Сатаны, я буду молить ее о любви, так разогрело меня вино!
Его речи не понравились друзьям, оказавшимся не столь закоренелыми грешниками, и один из них промолвил:
— Друг мой, вспомни о том, что дьявол — враг рода человеческого; он и без приглашения
Но неисправимый Тибо отвечал:
— Как сказал, так и сделаю.
Миг спустя они увидели, как из соседней улицы вышла молодая дама, закутанная в покрывало, под которым угадывалось все очарование юности. За нею следовал арапчонок. Последний споткнулся, упал ничком и разбил свой фонарь. Молодая дама от испуга растерялась; Тибо подскочил к ней и учтиво предложил ей руку, говоря, что проводит ее до дома. Незнакомка согласилась, а Тибо, пройдя несколько шагов, обернулся к друзьям и тихо сказал:
— Как видите, тот, кого я призывал, недолго заставил себя ждать; что ж, доброй вам ночи.
Друзья поняли его намек и со смехом удалились.
Красавица оперлась на руку Тибо; арапчонок шел перед ними с потухшим фонарем. Сперва молодая дама казалась такой встревоженной, что с трудом могла идти; но мало-помалу она обрела уверенность и стала смелее опираться на руку своего кавалера, а порой, спотыкаясь в темноте, даже сжимала ее; Тибо же, поддерживая ее, иногда прижимал ее руку к сердцу, но проделывал это с всемерной осторожностью, не желая ее испугать.
Они шли так долго, что Тибо начало чудиться, будто они потеряли дорогу в лабиринте улочек Лиона; тем не менее, он был рад возможности провести больше времени в обществе заблудившейся красавицы. Ему хотелось, однако, узнать ее поближе, да и молодая дама выглядела усталой; он предложил ей сесть на каменную скамью у ворот какого-то дома. Она согласилась; Тибо уселся рядом, галантно завладел ее ручкой и в самых учтивых выражениях попросил ее рассказать, кто она такая. Молодая дама сперва оробела, но вскоре набралась смелости и поведала следующее:
— Имя мое — Орландина; по крайней мере, так называли меня люди, жившие вместе со мной в замке Сомбр, что в Пиренеях. Там не было никого, кроме моей глухой дуэньи, служанки, которая так заикалась, что ее можно было считать немой, и старого слепого привратника.
Дела у привратника было немного: ворота он открывал лишь раз в год, когда в замке появлялся господин, который брал меня за подбородок и говорил с моей дуэньей на непонятном мне бискайском наречии. По счастью, я научилась говорить прежде, чем меня отослали в замок, иначе, в компании двух моих подруг по заточению, так и осталась бы бессловесной. Привратника я видела лишь в те краткие минуты, когда он подавал нам обед через решетку единственного окна. Правда, моя глухая дуэнья зачастую кричала мне в уши какие-то моральные наставления, но я едва понимала их, точно сама была глухой, ибо она толковала мне о супружеских обязанностях, не объясняя, в чем состоит супружество. Служанка-заика также часто пыталась рассказать мне какую-нибудь историю, по ее уверению, очень забавную, но никогда не могла продвинуться дальше первой фразы и потому останавливалась и уходила, бормоча извинения, которые давались ей с таким же трудом, как сама история.
Я уже говорила о господине, раз в год приезжавшем повидать меня. Когда мне исполнилось пятнадцать, этот господин посадил меня в карету вместе с моей дуэньей. Вышли мы оттуда на третий день или, вернее, на третью ночь, так как было уже довольно темно. Какой-то незнакомец отворил дверцу кареты и сказал:
— Вы находитесь на площади Белькур; на углу дом прево Жака де ла Жакьера. Куда прикажете вас отвезти?
— Прикажите въехать в первые ворота за домом прево, — ответила моя дуэнья.