Инфернальная реальность
Шрифт:
– Прыткий паренек! – с ненавистью проскрежетал он.
(Владимир не знал, что нечистый дух, управлявший телом Уткина как опытный кукловод марионеткой, удивился еще больше. Бес почувствовал – сила его во много раз уменьшилась и, когда понял причину – освященный оптинским старцем крест Ермолова – преисполнился бессильной ярости, предвкушая горечь поражения.) Однако сила хоть и ослабла, но все равно значительно превышала возможности обычного человека. «Попробую справиться! Попытка не пытка!» – решил демон, набрасываясь на санитара. Не утративший вошедшего в привычку хладнокровия, бывший спецназовец встретил несущегося на него бесноватого мощным ударом ноги в грудную клетку. «Египтолог» захрипел, но движения не прекратил и скрюченными костлявыми пятернями вцепился Владимиру в горло. Задыхающийся Ермолов захватил большие пальцы одержимого, выламывая их, отвел руки Уткина от своей гортани, нанес нападавшему жестокий удар коленом в низ живота и скрутил шею согнувшегося противника борцовским приемом.
– Разыщи наручники, старая кляча! – крикнул он выбравшейся наконец из-под кровати Филипповне. – Шевелись, блин!
Но та, оглушенная падением и ошалевшая от страха, никак не отреагировала. Наручники принес Коля-«косила», вытащив их из кармана застывшего как соляной столб санитара Гриши.
– Надевай! – прохрипел Владимир, усиливая до предела захват. Наручники с грехом пополам защелкнули. – Теперь ноги!
Подоспевшие призывники спутали лодыжки Уткина изъятой у того же осовевшего Гриши веревкой.
– У-у-уф! – выдохнул Ермолов, растирая ноющую от боли помятую шею. – Правду говорил Половинкин! Наворотил хмырь делов!
– Это только начало, малыш! Маленькая разминка! Прелюдия! – как ни в чем не бывало захихикал лежащий на полу Уткин. – Думаешь, обезвредил меня? Не-еет, любезный! Рано радуешься! Скоро я покажу вам кузькину мать.
«Совершено убийство, – не обращая внимания на бесноватого, размышлял Ермолов. – Уткина необходимо отправить в специальную лечебницу тюремного типа. Лучше б, конечно, в монастырское подземелье, как Салтычиху, да время нынче не то! О Господи! Почему люди упорно не желают замечать столь очевидные вещи?! Зациклились на «науке», кретины долбаные, с умным видом рассуждают о неврозах, психозах, синдромах, маниях, а в действительности они, так называемые «ученые-психиатры», обыкновенные страусы, прячущие головы под крыло! Ладно, в закрытой спецпсихушке по крайней мере охрана надежнее. Там наш «египтолог» особо не разгуляется!» Придя к подобному умозаключению, он не мешкая направился звонить, но ни один телефон почему-то не работал. Пришлось идти в соседний корпус, в «инсулиновое отделение».
Едва Ермолов покинул здание «Острого отделения», связанный Уткин оскалился в широчайшей глумливой ухмылке.
– Повеселимся, детки? – обратился он к безмолвным окружающим, по-прежнему не оправившимся от пережитого кошмара. – Предлагаю замечательную игру! Называется «Салочки со смертью!», или «Драпай, драпай, пока цел!» Только, чур, я вожу!
С этими словами одержимый, словно тонюсенькую ниточку, разорвал стальные наручники, змеиным движением выскользнул из веревки, вскочил на ноги, легко отломал железную ножку от перевернутой кровати и обрушил ее на голову первого подвернувшегося под руку человека. Им оказался один из не желающих служить в армии призывников. Голова бедняги раскололась на две части, а ножка согнулась. Уткин демонически захохотал, извлек из разбитого черепа шматок серого мозгового вещества и метко запустил им в лицо Козицкой:
– Закуси, пьянота! Нельзя же одну голую водяру хлестать! Желудок испортишь!
Любовь Филипповна грохнулась в обморок, а остальные, даже ничего не соображающие дебилы, дружно ломанулись к выходу.
– До-о-о-о-гоню-ю-ю! – взревел бесноватый, в гигантском прыжке настиг замешкавшегося санитара Гришу, повалил на пол и зубами разодрал сонную артерию. «Общий отсек» опустел. И больные, и остатки медперсонала, за исключением бесчувственной Любани, попрятались кто куда... Вволю напившись крови, одержимый, почему-то проигнорировав беспомощную Филипповну, без задержки проследовал к выходу и небрежным пинком вышиб массивную, окованную железом дверь. Очутившись на улице, он заскочил на минутку в расположенную поблизости кухню, мимоходом прикончил двух поваров (третий успел спрятаться в пустом котле) и похитил тесак. Дальнейший путь «египтолога» лежал в административный корпус. На втором этаже он случайно столкнулся с Викой Кукиной, сбил старшую медсестру с ног, прижал коленом к полу извивающееся тело, неторопливо отпилил тесаком голову и в таком виде ввалился в кабинет Кудряшкина...
Невзирая на бесчисленные попытки, Ермолову не удалось дозвониться никуда, кроме ближайшего отделения милиции. Дежурный обещал выслать наряд, но Владимир, хорошо зная нынешних стражей закона, не особенно им доверял. Если и притащатся, то эдак часа через два, не раньше! С тяжелым сердцем вернулся он в «Острое отделение», увидел кровь, свежие трупы, всеобщую панику и заскрипел зубами. Пинками и угрозами бывший спецназовец кое-как привел в чувство оставшихся в живых «косил» и предупредил: «Если кто замандражирует в неподходящий момент, подведет – то не обессудьте! Учиню такое, что Уткин вам кроткой овечкой покажется!» – и, возглавив наспех сколоченный, сомнительной боеспособности отряд, принялся планомерно обшаривать территорию больничного комплекса. По пути к ним присоединились некоторые санитары из других отделений. Ермолов искал беглеца в наиболее потаенных уголках, а также на подступах к проходной. Правда, ради подстраховки он все-таки отправил двух дюжих санитаров проверить административный корпус...
– Ты поможешь мне скрыться или сдохнешь! – предупредил успевший переодеться Уткин голого, трясущегося психиатра.
– Д-да, д-да, – проблеял тот. – К-конечно!
– Но сперва я трахну тебя в задницу. В позу, пидор!
Зиновий Михайлович послушно нагнулся, уперевшись руками в пол. И без того трусоватый по натуре, сейчас заместитель главного врача ПНД № 3 был полностью парализован страхом и безропотно соглашался на все, лишь бы остаться в живых.
– Приступаем к процедуре дефлорации, – с издевательской торжественностью объявил Уткин, пристраиваясь сзади. – Ух ты мой пухлячок бородатый! – сладострастно урчал он в процессе «процедуры». – То-олстенький, откормленный...
Психиатр лишь вздрагивал да икал.
Закончив, «египтолог» пинком колена отшвырнул психиатра к стене. Кудряшкин больно ударился лбом и всхлипнул.
– Стоп! – вдруг насторожился Уткин. – Идут! Замри, «борода», слюни вытри!
В дверь затарабанили крепкие кулаки.
– Зиновий Михайлович! Зиновий Михайлович! Тревога! Буйный сбежал! – загалдели взволнованные мужские голоса. – С вами все в порядке?!
– Говори, недоносок! – прошипел одержимый.
– Все нормально! – громко ответил Кудряшкин. – Прекратите паниковать!
– Вы разве ничего не слышали? – удивились санитары. – В десяти шагах от нас обезглавленный труп старшей медсестры! Он был здесь!
– Был, да, значит, сплыл! – в обычной своей хамской манере гаркнул кандидат медицинских наук. – Нечего попусту время терять! Обыщите больничный сад!
Послышался удаляющийся топот ног.
– А ты ничего, козлик, сообразительный! – похвалил бесноватый. – Пожалуй, я не стану тебя покамест убивать!
Психиатр заискивающе улыбнулся. В сердце у него затеплилась надежда.
– Откроешь запасный пожарный выход, – приказал Уткин. – Не суетись, мудак! Ключи в письменном столе. А ну пошел!..
– Я ничего не мог поделать! Он угрожал мне смертью! Нож к горлу приставил! – прикрывая одной рукой срам, а другой развороченную задницу, визгливо доказывал психиатр наряду милиции, вопреки ожиданиям Ермолова прибывшему довольно оперативно. – Вика, Викушенька погибла! – рыдал крокодиловыми слезами он, тыча указательным пальцем в сторону отпиленной тесаком головы Кукиной.