Инфернальная реальность
Шрифт:
– Пей, Зяма, пей!
Психиатр в порыве отчаяния глотнул и в ту же секунду вспыхнул с ног до головы синим пламенем. Склизкий урод зашелся в приступе демонического хохота:
– Обманули дурака на четыре кулака!!! – заливался он. – На четыре дышла.
Между тем огонь палил нещадно. Кожа на теле чернела, сморщивалась, отваливалась лохмотьями. Кудряшкин заорал благим матом. К уроду с посудиной, столь подло обманувшему заместителя главного врача, присоединилось еще пятеро, один другого безобразнее.
– Гори, гори ясно! Чтобы не погасло! – хором горланили они. – Жарься, жарься вечно! Страдай бесконечно!
Психиатр понял, что находится в аду, в существование коего прежде никогда не верил.
– Господа черти,
– Ха! На хрена нам покупать то, что давно принадлежит по праву, – презрительно фырчали бесы.
– Отпустите!
– Не-е-е-ет!
– Я отработаю, отслужу, – ныл Кудряшкин. – Все! Все! Все! Исполню!
– Договорились! – из туманной пелены возник мелкий лысый мужичонка. Зиновий Михайлович с удивлением узнал одного из своих многолетних пациентов по фамилии Уткин. Хотя, если честно, тело Уткина служило лишь своеобразной ширмой, прикрывающей черное, словно сажа, бесформенное существо с красными, невероятно злыми глазами.
– Так и быть, отпустим до поры до времени, – милостиво сообщило существо голосом Уткина. – Но учти, Зяма, не пройдет и суток, я приду получить должок.
– Да, да, – всхлипывал психиатр. – Всегда готов услужить!
– Смотри не забудь! – ухмыльнулось существо уткинскими губами и вдруг рявкнуло: – Во-о-он!!!
Невидимые руки схватили Зиновия Михайловича за волосы, поволокли в неизвестном направлении и с размаху ткнули носом в диван... Проснувшийся от удара кандидат медицинских наук с трудом поднял чугунную голову и обвел комнату заплывшими глазами. Кругом послепьяночный бардак. В воздухе застоявшийся запах водочного и табачного перегара. На ковре пустые бутылки. За окном – серенький рассвет.
– Ох-хо-хо, – прокряхтел он. – Приснится же всякая дрянь!
Кудряшкин вспомнил посудину со «Средством от паразитов», содрогнулся и, не удержавшись, блеванул на пол. Потом, немного отдышавшись, не раздумывая поднялся, на ватных ногах подошел к столику, трясущейся рукой откупорил бутылку, налил полстакана и с грехом пополам пропихнул в пищевод смердящее сивухой «лекарство».
– Ох-хо-хо, – повторил психиатр, с отвращением оглядел разгромленную гостиную и, прихватив бутылку, перебрался в соседнюю, не загаженную пока комнату...
Корреспондент газеты «Ныне» всю ночь маялся как неприкаянный. Внезапный наезд «крутых ребятишек» напугал его до желудочных колик, вышиб почву из-под ног и вселил в гнилую душонку Кадыкова дремучий ужас. Папарацци вообразил, будто зловещие визитеры родня, пусть отдаленная, Куницыну. Выходит, он ошибался, считая деда одиноким как перст?! Во вляпался!!! «Внучки-то», судя по всему, закоренелые убийцы! Таким прикончить человека – раз плюнуть! Мысль обратиться за помощью в милицию журналист отмел сразу. Волчара с седыми висками непременно выполнит обещание. Отрежет голову, глазом не моргнув. Лишившись в качестве предупреждения мочки правого уха, Кадыков в этом ни капельки не сомневался. «Чертов зверюга! – мысленно костерил Ермолова Николай Андреевич. – Бессердечный палач! Изувер! Изверг!!!» О том, что он-то сам и есть настоящий изверг, обрекший беспомощного старика на мучительную смерть ради дополнительной жилплощади, корреспондент газеты «Ныне» не думал. Точь-в-точь как в Священном писании: «Ты смотришь на сучок в глазе брата своего и бревна в своем глазе не чувствуешь. [36] Однако Николай Андреевич Евангелия не читал, да и вообще в Бога не верил, зато о шкуре своей драгоценной пекся неустанно. Периодически он осторожно ощупывал шею, убеждался, что голова пока крепко держится на плечах, и облегченно вздыхал. Так прошла ночь. Едва рассвело, журналист принялся вызванивать господина Зайцева, надеясь выяснить домашний адрес Кудряшкина. Бандюга с седыми висками дал срок до понедельника,
36
Евангелие от Матфея, 7.3.
37
Негритянские ритуальные барабаны.
Вдумчиво похмеляясь, заместитель главного врача нет-нет да вспоминал жуткий сюрреалистический сон и каждый раз покрывался холодной испариной. Поэтому Кадыкова он поначалу встретил без обычной в таких случаях агрессивности (с бодуна врожденная грубость кандидата медицинских наук возрастала в геометрической прогрессии) и не обратил внимания ни на «бледный вид», ни на заклеенное пластырем укороченное ухо.
– Зиновий Михайлович! Дорогой! – с порога начал запыхавшийся журналист. – Ситуация изменилась. Необходимо не мешкая выписать Куницына из клиники! Сегодня же!
– Зачем?! – поперхнувшись водкой, вытаращился Кудряшкин. – Все идет по плану. За неделю управлюсь! Фирма, хе-хе, гарантирует!
– Нужно выписать! – настаивал Николай Андреевич. – Очень нужно! Немедленно! А денежки будьте любезны вернуть!
– Че-е-го?! – взвился на дыбы психиатр. – Де-е-еньги?!
– Да-да-с! – подтвердил Кадыков. – Мы нашли приемлемый вариант обмена!
Зиновия Михайловича переполнила лютая злоба. Дерзкий старикашка, осмелившийся обозвать его «щенком сопливым», останется безнаказанным, дак мало того – «деньги вернуть». Это уж вовсе ни в какие ворота не лезет!
– Накося-выкуси! – заорал он, тыча Кадыкову в лицо смачную фигу. – Хрен тебе с прованским маслом! Убирайся к едрене фене, бумагомаратель сраный!
– Ладненько, бородатый козел! – не остался в долгу журналист. – Я тебя так распишу в нашей газете – век не отмоешься! По гроб жизни из говна не выкарабкаешься. Ха-ха! Ой!
Волосатый кулак психиатра с размаху врезался Николаю Андреевичу в нос. Корреспондент газеты «Ныне» мокрой жабой шлепнулся на пол, но духом не сломался.
– Организую журналистское расследование, – пуская кровавые сопли, забулькал он. – В твоей лавочке найдется чего накопать! Дерьмом, сука, умоешься! На всю страну опозорю! Сгною! Погублю!
Упоминание о «журналистском расследовании» мигом отрезвило Кудряшкина, имевшего веские основания опасаться обнародования неких неблаговидных подробностей своей трудовой деятельности, а главное – пикантных деталей отношений с девчонками, помещаемыми в отдельные палаты. С полминуты он напряженно размышлял, что проще: попытаться замести следы или полюбовно договориться с Кадыковым? Кругом выходило – проще помириться, но батюшки-светы! До чего не хотелось расставаться с миленькими, зелененькими баксиками!!!
– Извините, Николай Андреевич! Погорячился я, – снова переходя на «вы», любезно сказал он, помогая журналисту подняться на ноги. – Давайте рассуждать как взрослые люди! Вы хотите забрать соседа обратно? Воля ваша, отдам! Но поймите, уважаемый! Бо льшая часть работы выполнена! Я понес ощутимые финансовые потери – пришлось кое-кого подмазать (здесь психиатр беспардонно врал) – давайте поищем консенсус. Деда – выпишу! Но деньги... Не обессудьте!
– Работа только-только начата! – агрессивно возразил Кадыков.