Инфернальная реальность
Шрифт:
...В течение часа они ожесточенно торговались и в конце концов все же пришли к общему знаменателю. Кудряшкин оставляет себе полторы тысячи долларов (на покрытие «производственных затрат»), а остальные отдает обратно, но завтра, в крайнем случае послезавтра. В настоящий момент их, к сожалению, в наличии нет. Положены в банк. Удручаемый перспективой в ближайшие дни лишиться головы, Кадыков вынужден был согласиться, хотя ясно понимал – по поводу банка докторишка брешет как сивый мерин! Ну разве мало-мальски нормальный человек положит доллары в банк в условиях экономического кризиса и патологической ненадежности любых вкладов, особенно валютных?!
«Ничего, ничего! – мысленно утешал себя Николай Андреевич. – Когда все утрясется – достану бородатого козла! Сейчас же задача номер один – голову сохранить. Остальное подождет!»
Кудряшкин сполоснул вспухшую физиономию холодной водой, отбивая
Глава 7
Он (одержимый нечистым духом. – И.Д.) имел жилище в гробах и никто не мог связать его даже цепями. Потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы и никто не в силах был укротить его.
Первого ноября в воскресенье Куницына рано утром выписали из больницы в соответствии с личным распоряжением заместителя главного врача по лечебной части, явившегося вопреки обыкновению на работу в выходной. Соседа встречал у проходной угодливый до омерзения Кадыков.
– Рад видеть вас в добром здравии, дорогой Антон Петрович, – холуйски суетился корреспондент. – Ошибочка вышла, простите! А внучикам передайте: пусть не беспокоятся. Я сделаю все как обещал! Завтра же начну оформлять необходимые документы. За мой счет, разумеется! В неделю управимся! Внучики обещали предоставить нотариуса и маклеров. Проходите, проходите! Я тут машину подогнал. Не пешком же вам, заслуженному человеку, ходить!
Антон Петрович, которому Ермолов накануне сообщил (не вдаваясь в подробности) о грядущем обмене жилплощади и о стопроцентной гарантии лояльности соседей, хранил брезгливое молчание. «Славный мальчик! – думал он о Владимире. – Дай Бог ему счастья!» Отсутствие части уха, в значительной степени объяснявшее трусливое заискивание Кадыкова, старого фронтовика не смущало. Поделом собаке!
Сам Ермолов наблюдал сцену «радушной встречи» издали, благоразумно решив не раскрывать своего инкогнито. Убедившись, что все идет как подобает, он наскоро переговорил по телефону с Рудаковым: «Заряжай маклеров, Вадик!» Устало зевнул, прошел в дежурку и прилег на раскладушку немного вздремнуть. Ночью Коля-«косила» доложил: раскрутить Журавлеву на откровенность не удалось. Правда, действие сульфазина прошло, девчонка более-менее успокоилась и вешаться больше не собирается. «Ничего страшного, – засыпая, подумал Ермолов. – Вытрясем подробности из «бороды». Все расскажет котик-песик. Даже пытаться не придется. Сашка через друзей-фээсбэшников пентональчик [38] раздобыл. Полезная штука...» – тут мысли бывшего спецназовца оборвались, и он погрузился в глубокий сон...
38
Пентонал натрия. Один из видов психотропных препаратов (известных как «сыворотка правды», которые подавляют волю и заставляют человека с предельной откровенностью отвечать на любые вопросы). Широко используются спецслужбами разных стран для «раскалывания» вражеских агентов.
Оформив надлежащую документацию по Куницыну, Зиновий Михайлович собрался было вернуться домой, но по непонятной причине остался в кабинете. Какая-то неведомая сила удерживала психиатра на месте, не давала уйти. «Продолжу похмеляться здесь», – так и не поняв мотивов своего поведения, решил он. Сгонял Любаню в ближайший магазин за «парой-тройкой пузырей», употребил вовнутрь очередную порцию и, возложив ноги на стол, закурил сигарету. Выпитая спозаранку натощак водка тяжело ударила в голову. Заместитель главного врача пребывал в состоянии вялой полудремоты, не забывая, однако, периодически прикладываться к бутылке. Прошел час, другой, третий... Внезапно дверь кабинета настежь распахнулась.
– Приветик, Зяма, – произнес знакомый писклявый голосок. – Я пришел получить обещанный давеча должок. Чуть раньше запланированного срока, но уж не обессудь! Обстоятельства!
Кудряшкин, вздрогнув, открыл глаза и замер в ужасе: на пороге стоял Уткин в изодранной, заляпанной кровью одежде, с перекошенным в нечеловеческой гримасе лицом и горящими рубиновым огнем глазами. Точь-в-точь как у бесформенного черного чудовища из сна. В одной руке он держал широкий окровавленный кухонный тесак, а в другой – оскаленную в предсмертной муке голову старшей медсестры Виктории Кукиной, дальней родственницы Кудряшкина, иногда делавшей ему минет и потому
– Попалась по дороге, сучонка! Извини, не удержался, – кривляясь, пропищал Уткин. – Решил прихватить в качестве сувенира. Да не печалься. Губки-то целы. – Уткин недвусмысленно пошевелил чуть высунутым языком: – Держи, может, еще используешь по назначению! – Он с силой швырнул мертвую голову, угодив точно в живот Зиновию Михайловичу. Кудряшкин застонал. Викина голова, больно ударив в солнечное сплетение, скатилась на штаны.
– Изготовилась к выполнению своих основных обязанностей! – заржал Уткин. – Прилежная сучка! Гы-гы-гы! Ладно, шутки в сторону! – посерьезнев, сказал он. – За мной по пятам гонится несколько рассерженных типов во главе с санитаром Ермоловым. Недооценил я мальчишку! Ох недооценил! Знаешь ли ты, что твой сотрудник в прошлом сержант спецназовец, воевавший в Чечне в составе группы войск генерала Шаманова?! Знаешь, скольких «воинов ислама» он собственноручно спровадил в преисподнюю?
Заместитель главного врача отрицательно помотал головой.
– Но это не суть важно! – Одержимый перекосился еще больше, окончательно утратив человеческий облик. – Земному человеку, пусть даже суперкрутому, не тягаться с высшими силами. Беда в другом – мальчишку активно защищают наши недруги, а на груди у Ермолова освященный оптинским старцем крест! Вблизи него я утрачиваю большую часть силы. Ух, ненавижу! – Красные глаза изрыгнули сноп пламени, задевший по касательной бороду психиатра. В кабинете запахло паленым волосом. – Я хотел убить его первым, – писклявый голос Уткина внезапно стал низким, гортанным, с металлическими нотками, – однако не сумел. Короче, лекарь, преследователи обшаривают все закутки больницы и скоро доберутся сюда. Ты должен незаметно вывести меня! Понял, червь?!
– Так точно, хозяин! – против воли отчеканил Зиновий Михайлович.
– Молодец! Соображаешь!
– Вам, господин, не мешало бы переодеться, – робко посоветовал кандидат медицинских наук.
– Правильно! – согласился бесноватый. – А ну скидывай костюмчик! Да пошевеливайся, раб. Время не терпит!
Появлению Уткина в кабинете заместителя главного врача предшествовали следующие события. В половине двенадцатого утра Владимир проснулся, разбуженный диким гвалтом. Вопили психи, истошно, как милицейская сирена, верещала Любовь Филипповна. Соскочив с раскладушки, Ермолов побежал в общий отсек. Там творилось нечто неописуемое. Душевнобольные вместе с медперсоналом затравленно жались по углам, а посредине, на освобожденном от раскиданных во все стороны коек пространстве, оседлав подергивающееся в конвульсиях тело санитара Василия, сидел вампир и, причмокивая, сосал кровь из прокушенного горла. Нельзя сказать, чтобы это зрелище чересчур шокировало бывшего спецназовца. В Чечне ему довелось повидать много запредельного. Например, одного чичу бойцы разведроты капитана Свиридова застукали в тот момент, когда «воин Аллаха», пыхтя от возбуждения, насиловал в задний проход труп солдата Федеральных войск, и недолго думая, посадили выродка на кол. «Борцы за независимость Ичкерии» вообще здорово напоминали исчадий ада: распинали пленных на крестах, заживо сдирали кожу, распарывали животы и набивали соломой, кидали федералам отрезанные головы их товарищей с засунутыми в рот половыми органами и т.д. и т.п. Многие русские командиры, если понимали, что вынуждены срочно отступить с занимаемых позиций, перепахивали танками тела погибших ребят, дабы не оставлять зверью на поругание. Ермолов машинально потянулся за автоматом, но тут же с горечью вспомнил – оружия нет, а он находится не в взбесившейся Ичкерии, а в мирном российском городе... Вампир медленно поднял окровавленную пасть. Владимир узнал «египтолога».
– Господи! – прошептал Ермолов, невольно коснувшись рукой нательного креста, надетого позавчера по настоянию матери.
– Приветик, сержант! – прокаркал Уткин. – Я ждал тебя! Праздник Полнолуния начинается!
Одержимый схватил одной рукой за ножку ближайшую кровать и с чудовищной силой метнул в перепуганную толпу. Кровать спикировала на Козицкую, повалив на удивление трезвую (очевидно, со страха) медсестру на пол.
– Иди! Иди ко мне, спецназовец! – прорычал лысый сантехник. – Помнишь Валеру Свешникова? Так вот. Я сделаю с тобой то же самое! (Раненого Свешникова, сослуживца и одногодка Владимира, чеченцы разорвали пополам двумя танками.) Ермолов не заставил себя долго упрашивать. Стремительно сблизившись с вампиром, он нанес ему серию хорошо поставленных, неоднократно проверенных на практике профессиональных ударов, нацеленных в жизненно важные центры. К его величайшему изумлению, одержимый не отключился, а лишь отлетел назад и злобно ощерился.