Инферно Габриеля
Шрифт:
Джулия, оцепенев, уставилась на его чувственный рот. Затем, сделав над собой изрядное усилие, перевела взгляд на профессорские очки. В аудитории Эмерсон был без очков. Наверное, очками он пользовался, лишь когда уставали глаза. Но сегодня его сверлящие синие глаза частично прятались за темными стеклами очков. «Прада». Модная и очень дорогая модель. Черная оправа резко контрастировала со светло-каштановыми волосами и синими глазами. Словом, очки были центральной точкой его лица. Джулия тут же призналась себе, что еще не видела более элегантного профессора, чем Эмерсон.
Более того, Эмерсон был первым встреченным Джулией профессором, который следил за модой.
Тот злополучный семинар был не первой встречей Джулии Митчелл с Габриелем Эмерсоном. Она знала этого человека. Знала его порывистый, переменчивый характер. Знала его приверженность к вежливости и соблюдению приличий (по крайней мере, так было до недавнего времени). Знала, что сейчас она вполне могла бы без всякого приглашения усесться в одно из мягких кожаных кресел; в особенности если бы он вспомнил, кто она. Но нынешняя атмосфера кабинета не располагала к вольностям, и Джулия осталась стоять.
— Проходите, мисс Митчелл. Прошу садиться.
Голос Эмерсона был холодным и жестким. Вместо кресла профессор указал на такой же жесткий металлический стул.
Вздохнув, Джулия направилась к неприглядному стулу, стоявшему возле одного из массивных встроенных книжных шкафов. Ей хотелось пошутить, сказать, что обвиняемым мягкие кресла не полагаются, но она решила не усугублять свое и без того шаткое положение.
— Передвиньте стул к моему столу. Я не собираюсь вытягивать шею, чтобы вас видеть.
Джулия послушно понесла стул к письменному столу, умудрившись ножкой задеть за свой ветхий рюкзак. Один карман раскрылся, и его содержимое вывалилось на пол, в том числе и тампон. Джулия покраснела с головы до ног, видя, как чертов тампон закатился под стол и остановился в каком-нибудь дюйме от профессорского кожаного портфеля.
«Может, он обнаружит тампон уже после того, как я покину его кабинет».
Удрученная своей неловкостью, Джулия присела на корточки и стала торопливо собирать рассыпавшиеся предметы, запихивая их обратно в карман. Она собрала почти все, но тут рюкзак преподнес ей новый сюрприз. У него вдруг с треском оборвалась лямка, и он с грохотом шмякнулся на пол. Тетради, ручки, iPod, мобильник и большое зеленое яблоко разлетелись по красивому персидскому ковру. Зрелище было столь же нелепое, как компания хиппи в интерьере старинного особняка.
«Боги всех аспирантов и вечных неудачников, покарайте меня на месте», — мысленно взмолилась Джулия.
— Мисс Митчелл, вы никак еще и комедиантка?
От его саркастического тона Джулия словно окаменела. Она все-таки решилась поднять глаза и взглянуть на него. Увиденное едва не заставило ее разреветься.
Как человек, носящий ангельское имя, может быть таким жестоким? Как его мелодичный голос может быть таким суровым? Джулия тут же утонула в его холодных синих глазах. Она с тоской вспоминала, как однажды эти глаза смотрели на нее с нежностью
Запоздало ответив на его вопрос мотанием головы, Джулия вновь стала запихивать рассыпавшиеся вещи в рюкзак.
— Когда я задаю вопрос, то жду, что мне ответят не какими-то невразумительными жестами, а голосом. Неужели вы до сих пор не усвоили этот урок? — Бегло взглянув на Джулию, профессор Эмерсон вернулся к папке, которую держал в руках.
— Простите меня, доктор Эмерсон.
Джулия удивилась собственному голосу. Слова были произнесены тихо, но теперь в них ощущался металл. Она не знала, откуда в ней появилась смелость, и мысленно поблагодарила богов, явившихся ей на помощь. Очень вовремя.
— Вообще-то, я профессор Эмерсон, — отчеканил он. — Докторов везде пруд пруди. Сейчас даже мануальные терапевты и ортопеды именуют себя докторами.
Больно отшлепанная его словами, Джулия склонила голову и попыталась застегнуть молнию своего предательского рюкзака. Увы, бегунок молнии не желал соединять зубцы. Джулия мысленно уговаривала его, чередуя уговоры с проклятиями, будто это могло магическим образом заставить бегунок исправно работать.
— Может, прекратите возиться с вашим рюкзачным недоразумением и сядете на стул, как и подобает человеку?
Джулия поняла: Эмерсон на грани срыва и лучше его больше не злить. Перестав возиться с «рюкзачным недоразумением», она уселась на неудобный стул. Руки она сложила на коленях, поскольку каждый ее жест только раздражал профессора.
— Должно быть, вы уверены в своем таланте комедиантки. И ваш прошлый трюк наверняка считаете весьма остроумным.
Он бросил ей клочок бумаги, приземлившийся рядом со стулом. Джулия нагнулась и сразу узнала ксерокопию своей записки.
— Я сейчас объясню. Это была ошибка. Я не писала обе…
— Меня не интересуют ваши объяснения! Помнится, после семинара я просил вас зайти ко мне. Вы ведь не соизволили явиться?
— Я приходила. Но вы говорили по телефону. Дверь была заперта, и…
— Дверь не была заперта! — Эмерсон бросил ей белый картонный прямоугольник, похожий на визитную карточку: — Это, полагаю, тоже из вашего комедийного репертуара?
Джулия подняла карточку и чуть не вскрикнула. Это была маленькая открытка со словами соболезнования. Деб выполнила ее просьбу, приложив к цветам открытку.
Вместе с вами оплакиваю вашу потерю.
Примите мои искренние соболезнования.
С любовью,
От злости он едва не брызгал слюной. Джулия захлопала ресницами, пытаясь найти точные слова.
— Это совсем не то, что вы думаете. Я хотела сказать, что скорблю…
— Вы уже красноречиво высказались в своей записке!
— Но открытка предназначалась не вам, а вашей семье, которая…
— Не смейте приплетать сюда мою семью! — заорал профессор Эмерсон.