Инферняня
Шрифт:
Он удивился еще больше и вдруг улыбнулся совершенно по — дурацки. Смотрел он при этом куда-то поверх меня.
А, это Вивиан спускается.
— Бонжур, — говорит она ему, ослепительно улыбаясь.
— Бонжур, — отвечает он и проговаривает, все еще ошеломленно: — Мадам ДжемисОн, — с ударением на последний слог. И опять лопочет что-то по — французски, на этот раз, похоже, что-то вроде: „Я от вас без ума, готов хоть сейчас с этой самой башни сигануть“.
Я решила потихоньку пройти
— Что это у вас?
— Лыжа, — сказала я. Ну разве не видно?
Хорошо, что Вивиан не растерялась и пришла мне на помощь. С невероятно очаровательным видом она что-то сказала французу. Он тут же виновато и быстро шагнул к ней и подал ей руку, чтобы она оперлась. Ясно, она попросила об этом и, видимо, пристыдила его, что он был таким негалантным.
Обо мне он на этот раз совсем забыл, и я побежала вниз.
Слышу, полицейский заботливо говорит Вивиан по слогам:
— Вьи ранен?
Вивиан что-то там отвечала, но я уже была на втором этаже.
И там было совершенно пусто и тихо. Куда все делись?
Снизу на этаж забежал табунчик из трех полицейских. Вот черт.
Но один из них, рыжий и самый носатый, спросил:
— Мадемуазель, вы тоже из комиссии?
Ура всем святым, Томас и меня выгородил.
— Разумеется, — важно сказала я. — А где мой шеф?
Думаю, Томасу польстило бы, если б он это слышал.
— Внизу, — сказал этот полицейский. — Террори… Тот пиф — паф, еще там? — показал полицейский наверх.
— Нет, — говорю я. — Он давно уже тю — тю! — показала я вниз.
Француз посмотрел на меня хмуро и участливо, видимо, решил, что у меня от страха в голове помутилось, сказал:
— Не бояться, внизу нет. Нет террорист. Там полицейские… Медицина… — потом он обратился к молодому копу: — Фабьен, проводить мадемуазель.
— Не надо, — говорю. — Я и сама.
Но Фабьен взял меня под руку и мне оставалось только смириться.
А тот рыжий взял пистолет наизготовку и стал подниматься на третий этаж. Второй полицейский двинулся за ним.
На лестнице нам встретились еще куча бегущих вверх полицейских.
Но почему Томас внизу и куда делся лыжник?
У башни уже собралась куча народу.
— Он убежал, — сообщил Томас, едва Фабьен, проявив вежливость и настырность, вытолкал меня за полицейское оцепление. — Мы не успели даже увидеть, куда.
— Шустро же они, — я ошеломленно оглядывалась.
К башне никого не подпускали, полицейский кричал что-то в рупор. Штук десять машин светили мигалками в лицо.
Швайгер был рядом с Томасом.
Мужчина в белом шарфе и с волосами до плеч, стоявший рядом, посмотрел на меня и смеясь, сказал что-то по — французски. Томас повернулся к нему и по — французски же ответил. Тот снова что-то сказал, Томас ответил быстро:
— Мерси.
И стал проталкиваться куда-то через толпу. Я держалась за ним. Вивиан и Швайгер топотали позади.
— Томас, что он тебе сказал? — спросила я его спину.
— Спросил, это новый вид спорта — катание на одной лыже? — ответил Томас через плечо.
— А ты?
— А я спросил, не видел ли он моего коллегу.
— Лыжника?
— Угу. Однолыжника.
Мы уже выбрались из толпы.
— И он сказал, — сообщил Томас, — что тот направился в сторону моста Альма. Это там, — показал он рукой в какую-то рощицу рядом с башней. — Ждите меня у машины.
И помчался по тропинке между деревьев. Я побежала за ним. Не знаю, зачем. Я вовсе не чемпион по бегу. А потому через две минуты я уже задыхалась и хваталась за бок. Я потеряла Томаса из виду и шла себе вдоль высокого прозрачного забора, надеясь не пропустить этот мост как там его.
До моста оказалось недалеко и когда я подошла к нему, откуда ни возьмись — мне навстречу идет Томас.
— Исчез как сквозь землю, — развел он руками. — И никто его не видел.
— Может, хоть Гермес его догнал? — сказала я.
— Может быть, — сказал Томас.
Мы пошли обратно, к башне, где оставили машину.
— Почему Гермес не пожелал, чтобы блестки перестали лететь? — спросила я. — Он же бог, его желания…
— Местный, земной бог. И может воздействовать на земные предметы. А это искромет.
— Кто?
— Оружие, наши так прозвали. И оно…
— Инопланетное?? — воскликнула я. — Я ведь тоже подумала…
— Что подумала?
Я замялась и вместо ответа спросила:
— Значит, лыжник — инопланетянин?
— Не обязательно, — сказал Томас. — Ведь они могут им тайно приторговывать…
— Тогда, может, и не он, — пробормотала я себе под нос. Томас меня не услышал, он размышлял о своем:
— И эти штаны…
— Что штаны?
— Розовые. Тебе не показалось, что они…
— Модные, — сказала я.
— Я хотел сказать, не похожи на мужские…
— Еще бы! — сказала я. — Они женские!
Нет, он совершенно равнодушен к вопросам одежды. Хотя одевается очень прилично. Может, его понимание моды распространяется только на деловые костюмы и рубашки?
— Точно? — спросил Томас.
— Да я мечтала о таких!
— Да? — удивился он.
— Конечно, — сказала я. — Это же Дольче и Габбана.
— Тогда это дорого, — сказал Томас.
— Иначе я бы сейчас была в них, — сказала я.