Инферняня
Шрифт:
– Но если он «черт-те где», то как ты его найдешь?
– Есть место, где всегда знают, где он.
– И что это за место?
– Его работа.
– Он… – В памяти всплывало что-то, вроде бы какая-то незначительная смешная работенка, которую Гермес Олимпус назвал мне через дверь при нашем знакомстве. Ах, да! – Он сказал, что он посыльный. Обманул, наверное.
– Ты же знаешь, родители не имеют права врать при заключении договора с няней.
– Ну да, – сказала я неуверенно, потому что не помнила, кто на что там имеет право и когда.
– Он
– Да? – Еще один бог майя? – А ты знаешь, где живут южноамериканские боги?
– Почему южноамериканские? – уставился он на меня.
О, черт, кажется, я ошибалась. Ну и ладно. Я что, обязана знать всех богов всех народов? Я не этот, как его… фиолог, телолог… ну, неважно.
– А что, нет?
– Греческие, – улыбнулся он.
Вот уж тем более! Где Греция и где мы! А где, кстати, эта Греция? Да нет, знаю я, что в Европе, за кого вы меня принимаете! Или ближе к Азии? А может, в самой Азии? Или на островах… Мои лихорадочные вскапывания знаний по географии прервал голос Томаса:
– Это на юге Европы.
– Я знаю, – обиженно сказала я.
– Извини. Мне показалось…
– Значит, они живут в Греции?
– На горе Олимп. Только жить они могут по всему свету, а на горе Олимп работают.
Прикольно. Жить, к примеру, в Америке, а на работу к восьми утра являться в Грецию. Или вообще в Австралию! Я спросила важно:
– Ты полетишь в Грецию?
– Нет. Я постараюсь связаться с боссом Гермеса отсюда. По специальному каналу. Из центра.
– А-а.
Я пожевала хлеб со сливочным маслом. И вспомнила:
– Но если родители не имеют права врать, тогда почему Гермес сказал, что придет за Петером сегодня в два часа?
– Так и сказал? – прищурился Томас. – Дословно?
– Дословно я не помню. Хотя… – Что же он тогда сказал? – Вроде бы… э-э… Он спросил, может ли он оставить Петера на сутки. Да.
– Значит, он не врал. – Одна бровь-полоска поднялась. – Он просто не договорил. Например, на сутки… и еще двадцать лет.
Я возмущенно покачала головой:
– Вот обманщик!
– Да.
Допив горячий кофе, я отряхнула крошки с ладоней, заметила со вчерашнего дня оставшийся лежать на столе «Элль» и взяла его, чтобы сунуть в сумку и дома полистать на досуге. Из журнала выпало что-то, стукнулось об пол – да так, что во все стороны полетели разноцветные искры, – и укатилось под кресло, где сидел Томас. Я запищала от испуга, Томас соскочил с кресла, сказал:
– Не бойся.
Пошарил под креслом рукой, отодвинул его немного в сторону и вытащил из-под него маркер.
– Всего лишь маркер? – с сомнением спросила я, но ближе чем на два фута не приблизилась. (И ничего я не трусиха, но и маркеры ведь не должны плеваться огнями!)
– Точнее, небесный маркер. Я только читал о них. – Томас рассматривал находку с любопытством. Открыл колпачок и провел несколько линий… в воздухе. За маркером, словно след от самолета, повисли огненно-оранжевые полоски. Томас прикоснулся к ним пальцем – они подернулись рябью, подул на них – они превратились в дуги, но не рассеялись и не исчезли. А так и висели посреди комнаты.
– Ух ты, – сказала я. – А мне можно?
Томас протянул мне маркер:
– Сбоку кнопки – выбирай цвет.
Я нажала на зеленую, нарисовала в воздухе улыбающуюся рожицу и сама рассмеялась.
– Но зачем он нужен?
– Развлечение богов. Дорисовывать закаты, например…
То-то мне иногда казалось, что облака ну никак не могут сами по себе получиться такой забавной формы. Типа верблюда с вопросительным кошачьим хвостом.
– Не знал, что и у богов его класса они могут быть… – пробормотал себе под нос Томас. – Посылка, наверное.
– Какого класса?
– Гермес Олимпус – бог второго круга.
– Да?
– Угу. Бог – служитель богов.
– О, – сказала я. – А он может дослужиться до первого?
– Нет, – Томас засмеялся. – Боги не меняют своих… э-э… сущностей. Никогда. Хотя если случится большая заваруха. Революция, бунт…
– Все как у людей.
– Вернее, у людей все как у богов.
– Да какая разница.
– Боги были первыми… – удивился Томас моему безразличию. – Надо убрать следы.
Он вынул из кармана зажигалку, щелкнул ею и поводил огоньком по едва колыхавшимся в воздухе линиям. Огонек стирал их как ластик.
– Это журнал… Гермеса? – спросил Томас.
– А что?
Ну вот, сейчас заберет его как улику.
– Не знаю. – Томас взял журнал, стал его листать. – Мужчины обычно не читают такие журналы.
– Ну, может, боги читают.
– Ну да, – хмыкнул Томас. – Смотри-ка…
Он раскрыл страницу с портретом Вивиан Джемисон. Обожаю эту актрису. Никто лучше нее не играет в романтических комедиях. Но Гермес явно терпеть ее не мог: на фото небесным маркером были пририсованы фиолетовые усы и борода, а в волосах торчали кривые рожки. Они переливались и горели огнем. Томас перевернул страницу, там была статья и около нее фотографии помельче. Их Гермес тоже не пощадил: тут был копьеносный хвост, там толстый зад, а одну, самую мелкую фигурку, неугомонный художник вообще повесил за шею на тут же сотворенную им ветку дерева.
– А Олимпус-то с фантазией, – сказал Томас.
– Да-а.
Больше ничего интересного в журнале не обнаружилось, и Томас отдал его мне с глупой наставнической фразой: «Никому не показывай».
– У него к ней определенно какие-то чувства, – сказал Томас.
– Да, она точно не его любимая актриса, – сказала я.
– Угу.
Меня осенило:
– Она знаешь, наверное, кто?! Его… нелюбимая жена. То есть когда-то любимая!
– Это вряд ли, – отмахнулся Томас.
Да, предположение выглядело неправдоподобно. Но я всегда думала: неужели есть простые смертные, которые женятся или выходят замуж за всех этих красавцев и красавиц? А теперь понятно: они выбирают себе в пары богов там всяких.