Информация. Собственность. Интернет. Традиция и новеллы в современном праве
Шрифт:
Очевидно, что если вышеприведенные рассуждения справедливы, то выводы, которые из них следуют, не ограничиваются новым истолкованием права интеллектуальной собственности. Сегодня юристы уже серьезно обсуждают задачу развития компьютерного права (computer law) или права информационных технологий, самостоятельной области правового регулирования, в центре которой находятся информационные правоотношения. Однако признание и учет особенностей цифровой среды еще не означает решения проблемы. Наиболее актуальные вопросы, стоящие сегодня перед "компьютерным правом", — это вопросы, касающиеся степени и способов вмешательства в систему отношений, складывающихся в рамках "электронного сообщества". Степень вмешательства непосредственно зависит от юридической квалификации соответствующих отношений; способы вмешательства во многом предопределяются свойствами самой среды. Но вначале праву предстоит ответить на вопрос более общего характера: какова роль информации в современной культуре? Чьим интересам следует обеспечить более полную защиту: пользователей, с одной стороны, или провайдеров, авторов и компьютерных магнатов — с другой? И дело не только в том, что рядовой пользователь оказывается наименее защищенным и поэтому требует дополнительного внимания со стороны закона. Принципиальным в данной ситуации является тот факт, что необходимым условием развития современной культуры становится доступ и свободная манипуляция
Существуют ли подходы к решению возникающих в связи с развитием Интернета юридических проблем, которые способны дать удовлетворительный результат с точки зрения эффективности правового регулирования хотя бы в долгосрочной перспективе? Видимо, ответ должен быть безусловно положительным. Во-первых, необходимо строгое проведение в жизнь принципа нормативной экономии — юридическое регулирование соответствующих вопросов должно быть минимально необходимым, "точечным". Как только объем нормативных средств воздействия на "сетевые" отношения превышает минимально необходимую величину, эффективность регулирования снижается практически до нуля (что, собственно, и наблюдается в какой-то степени уже сейчас в виде безуспешных попыток российских законодателей разработать и принять некие "федеральные законы об Интернете"). Во-вторых, чтобы правильно оценить "предел минимальности регулирования", было бы желательно предварительно провести содержательный анализ моделей регулирования сетевых правоотношений с использованием инструментария математических методов, которые были обозначены в настоящей работе. Наконец, начинать (применительно к информационным объектам) следовало бы как раз с определения пределов применения (а также пределов изменения!) институтов права собственности и исключительных прав к специфически сетевым реалиям, вовлекаемым в систему нормативного регулирования: сайт, портал, домашняя (начальная) web-страница, интерактивные сервисы, доменные имена и иные средства адресации, средства идентификации (индивидуализации, аутентификации) субъектов сетевых правоотношений, гиперссылки и т. д. Не случайно, что при анализе создания и функционирования многих сетевых информационных объектов отмечаются черты сходства их правового режима не столько с "обычными" объектами интеллектуальной собственности, сколько с объектами недвижимого имущества:
Позволим себе высказать и еще одну гипотезу в отношении того, в каком направлении наиболее вероятно изменение концептуальных подходов к соотношению понятий "собственность" и "информация". Речь идет о понятии функциональность — т. е. о пригодности определенного объекта к выполнению определенных функций, о его соответствии определенным потребностям. В информационной сфере функциональность того или иного объекта определяется его способностью заполнить некую информационную лакуну, "вакуум", но не только этим. Важным является также способ, с помощью которого достигается положительный результат "удовлетворения информационных потребностей". Очевидно, например, что в эпоху бурного развития Интернета совокупные (т. е. включающие как материальные — финансовые, так и временные) расходы на получение доступа к той или иной информации снижаются наиболее радикальным образом. В то же время следует отметить, что для различных видов задач, решаемых с применением современных (и не только) информационных технологий оптимальные количественные и качественные характеристики "функциональности" могут существенно различаться. Наиболее наглядным образом это можно проиллюстрировать тем, что бумажная форма "доступа" к литературным произведениям — книги в нашем обычном понимании — для читателя является существенно более удобной (т. е. более функциональной), чем электронная, при которой компьютерные файлы преобразуются в изображение на экране монитора. Не случайно, что "смежный" пример с аудиозаписями демонстрирует противоположное — распространение в Интернете и последующее воспроизведение музыкальных файлов с помощью специально предназначенных для этого портативных устройств оказалось для пользователей (слушателей) намного привлекательнее, чем использование "обычной" бытовой аудиотехники. Рынок чутко реагирует на подобные тенденции, предлагая те или иные технические средства защиты авторских прав, которые для музыкальных произведений в настоящий момент отличаются значительно большей степенью разработанности, чем для так называемых электронных книг. И несмотря на то, что понятие функциональности никогда не будет статичным и "зафиксированным" для всех возможных случаев на сколько-нибудь длительный срок, можно все же с оптимизмом смотреть на перспективы существования бумажных печатных изданий независимо от прогресса в области устройств для чтения "электронной литературы". Следовательно, одним из основополагающих критериев для предоставления (или модификации) режима охраны станет критерий (измерение) функциональности. В отсутствие функциональной ценности (потребительской стоимости) информационного объекта — скажем, сайта с оцифрованными изображениями графических работ художника-дилетанта (не самый редкий случай самовыражения владельца сайта) — не происходит включения такого объекта в гражданский (хозяйственный, коммерческий) оборот. Тем более не возникает необходимости в разработке для такого объекта каких-либо принципиально новых средств правовой охраны, хотя, имея в виду приведенный пример, наличия неких абсолютных ("собственнических") прав владельца сайта на результаты его творческого труда отрицать нельзя. Таким образом, для объектов, включенных в гражданский оборот (отвечающих критерию "функциональности"), на сегодняшний день существует настоятельная потребность в регулировании, характерном для имущества (имущественных прав).
Не исключено, что именно на основе использования категории функциональности будет создана система охраны объектов "сетевой собственности", причем соответствующий правовой режим может быть вполне применим и для иных объектов интеллектуальной собственности, в частности, таких информационных объектов, как программное обеспечение. В настоящий момент общепризнанным является факт недостаточной эффективности охраны объектов авторского права в Интернете, включая возможность несанкционированного распространения программного обеспечения. Один из выходов из создавшейся ситуации фирмы-разработчики видят в предоставлении пользователю не некоего "программного пакета" (цена которого может составлять несколько десятков или даже сотен долларов и из которого реально используются лишь немногочисленные отдельные компоненты), а возможности использовать определенную функцию такого программного обеспечения определенное время (аренда
Информация — Собственность — Интернет: российская практика регулирования
Несмотря на то что отрасль телекоммуникационных и информационных услуг является одной из наиболее динамично развивающихся, в России ее законодательное регулирование "зафиксировалось" на уровне начала 90-х гг. Последние "новеллы" в законодательстве — принятие 10 января 2002 года Федерального закона "Об электронной цифровой подписи" и новой редакции (от 17 июля 1999 г.) Федерального закона "О связи" — положение не изменили. Недостатки (пробелы, неопределенность, противоречие международным нормам и др.) в действующем информационном законодательстве не только сдерживают темпы роста соответствующих экономических показателей, но и снижают инвестиционную привлекательность указанных отраслей. Неудивительно, что тезис о необходимости скорейшей и существенной переработки законодательства в области информации и связи, которая бы включала в себя как реформирование уже действующих законов, так и принятие новых законодательных актов, поддерживается сегодня многими экспертами и юристами, для которых проблемы законодательства являются, прежде всего, практическими проблемами.
Ни для кого не является секретом, что действующие в настоящий момент так называемые базовые законы в области информационных технологий ни в какой мере не отвечают современным реалиям. Принятые в середине 90-х гг. (а разработанные еще раньше) Федеральные законы "Об информации, информатизации и защите информации" (далее Закон об информации) и "Об участии в международном информационном обмене" с момента вступления их в силу стали объектом обоснованной критики со стороны как специалистов-практиков, так и юристов-теоретиков, настолько одиозными и подчас бессмысленными являются устанавливаемые ими правила. Достаточно лишь упомянуть, что при внимательном прочтении второго Закона ("Об участии в международном информационном обмене") выявляется, что каждый пользователь Интернета, пересылающий своему коллеге тексты федеральных законов, должен для этого получить некую лицензию… В результате оба этих Закона фактически не применялись с самого начала, на них практически нет ссылок в вынесенных судебных решениях, в иных нормативных актах, в серьезных научных исследованиях. Иные российские законы и нормативные акты, регулирующие информационные и телекоммуникационные отношения, также заслуживают справедливой критики.
Причин столь низкой результативности работы над российским интернет-законодательством и законодательством в сфере телекоммуникаций несколько. Главное, очевидно, — в отсутствии системности, какой-либо координации работ в данной области. Многочисленные ведомства (среди которых нужно упомянуть не только Минсвязи, но и Минпечати, Минэкономразвития, ФСБ, ныне упраздненное ФАПСИ и др.), различные комитеты Государственной Думы (в том числе по информационной политике; по энергетике, транспорту и связи; по экономической политике и предпринимательству; по банкам; по безопасности) вступают в прямую "конкуренцию" между собой. Отсутствует общегосударственный подход к данной проблеме, не сформулирована федеральная политика по развитию и использованию Интернета в России. В совокупности эти факторы оказывают дезориентирующее воздействие на руководителей и членов соответствующих рабочих групп, которые участвуют в разработке тех или иных нормативных актов и документов. Наконец, пока слишком слабо слышны голоса тех, кого принято называть сетевой общественностью. Речь идет о представителях многомиллионного "сообщества" российских пользователей Интернета, операторов услуг доступа к Сети и создателей того, что в обиходе называется "контентом". А ведь без заинтересованного обсуждения общих для российского Интернета проблем в максимально широкой аудитории совершенно невозможно говорить о какой-либо эффективности применения законов, придуманных в чьих-то закрытых кабинетах.
Отметим далее, что теория правового регулирования не ограничивает вопрос об эффективности воздействия правовых норм на общественные отношения только правотворчеством, т. е. разработкой и принятием законодательных актов. Не менее востребованной оказывается также реально действующая система правоприменения, что в свою очередь требует, в частности, достижения определенного уровня правосознания тех лиц (граждан, организаций), на регулирование деятельности которых правовые нормы направлены. Наконец, любая принятая правовая норма никогда не "заработает", если в отношении ее не будет разработан механизм охраны правопорядка, устанавливаемого такой нормой. Таким образом, вопрос о правовом регулировании отношений, связанных с использованием сети Интернет, не может сводиться к процедурам подготовки определенного числа "хороших" законов, которые сами по себе "снимут" все возникающие проблемы.
В то же время было бы ошибкой считать, что нынешняя законодательная ситуация в России может быть охарактеризована как полное игнорирование юридических вопросов, связанных с Сетью. Отношения между пользователями Интернета, между операторами соответствующих услуг регулируются не только специальным законодательством. Соответствующие нормы можно найти в Конституции, ГК РФ, а также в иных законодательных актах, в частных нормах которых упоминаются либо информационные отношения, либо телекоммуникационные каналы связи. Иное дело, что иногда указанные отношения настолько специфичны, что действующие законы, учитывая, что регулирование информационной сферы не входит в круг их основных объектов, в формулировках своих статей просто не учитывают эту специфику. Впрочем, это не является чем-то необычным — право как относительно "статичная", "консервативная" система регулирования редко поспевает за динамикой общественных процессов. Достаточно вспомнить задержки в разработке воздушного права — по сравнению с темпами начального развития авиации, или в формулировании принципов и правил охраны интеллектуальной собственности — по сравнению с появлением новых объектов регулирования (компьютерных программ, топологий микросхем) и т. д.
Информационное законодательство России: классификация по сферам регулирования
В "информационном", непосредственно относящемся к вопросам использования Интернета законодательстве можно выделить как минимум пять основных сфер регулирования.
Во-первых, это базовые нормативные установления, содержащиеся в Конституции РФ, ГК РФ, а также в упоминавшихся Федеральных законах "Об информации, информатизации и защите информации" и "Об участии в международном информационном обмене".