Информация
Шрифт:
– Нет.
– А чего сюда лезешь? Это гостевые. Для наших – вон. – И махнул на рядок касс по ту сторону ворот стадиона.
Площадь перед воротами тоже была вся выгорожена железными решетками, и между ними, как по лабиринту, семенили редкие болельщики. На них, придушенно хрипя, рвались с поводков овчарки. В воротах людей охлопывали, проверяли содержимое сумок.
Конечно, я знал про все эти меры безопасности, раз сто, наверное, видел нечто подобное в телерепортажах, но все же вживую зрелище оказалось очень неприятным. Тем более что не предполагал обнаружить
– Один билет, – сказал в окошечко. – Самый дешевый.
– Четыреста рублей, – бормотнули в ответ; я даже не разобрал, мужчина или женщина.
– Четыреста? Я же говорю – самый дешевый.
– Это – самый дешевый. Матч повышенной зрелищности.
Пришлось отдать четыре сотни.
С билетом я просеменил по узкому зигзагистому проходу, пару раз отдернул ногу от собачьих пастей; поднимал руки, чтобы менты проверили, нет ли у меня под мышками чего запрещенного, задирал штанины джинсов… Проверок было две – одна в воротах, другая уже перед входом на сам стадион.
Во время этой второй проверки я стал свидетелем довольно некрасивой сцены. Передо мной стояли мужчина с мальчиком лет семи. Таким полусадичником-полушкольником. И в сумке у мужчины проверяющие – здесь были уже в основном не милиционеры, а парни в штатском, с синими повязками на рукавах, – обнаружили несколько пакетиков сока.
– О-о, – как-то обрадованно протянул один из парней, – придется оставить.
Мужчина удивился:
– Почему?
– Нельзя. Тяжелые предметы не допускаются.
– Да какие они тяжелые?! Двести граммов.
– Брошенные с трибуны, они могут нанести травму.
– Бред. Я ребенку взял, ему два часа тут…
Проверяющий сочувствующе вздохнул, но путь мужчине с мальчиком не освобождал.
– Но ведь там же, – заговорил мужчина жалобно, – нас пропустили… В воротах.
– Они проверяют на предмет алкоголя и оружия, а у нас другая задача… Знаете, – голос проверяющего потеплел, стал доверительным, – там, в буфете под трибунами, и сок есть. А со своим – никак.
Тут зазвучал футбольный гимн; мужчина, тихо матерясь, выбросил на забитый пластмассовыми и стеклянными бутылками стол свои пакетики и потащил растерянного сына на матч.
Меня пропустили без осложнений.
Добрался до своего сектора в тот момент, когда капитаны команд – Тимощук у «Зенита» и кто-то там у «Москвы» – шли поднимать флаг.
– Тимощук! – позвал здоровый парень с трибуны. – Тимощу-ук! Витя!
Тимощук повернул голову, и парень громче и уже откровенно нагло прокричал:
– Вали в свою хохляндию!
Сидевшие рядом одобрительно захлопали и засвистели.
Напротив нашей трибуны находился сектор фанатов «Зенита». Фанаты пока помалкивали, но выглядели серьезно – все в шарфах, некоторые, несмотря на прохладную погоду, с голым торсом, двое-трое устанавливали огромные барабаны; некоторые были заняты укреплением флагов и баннеров.
Пока
Как я потом узнал из теленовостей, один футболист «Москвы» сбил неподалеку от своих ворот футболиста «Зенита». Был назначен штрафной, который удачно пробил Аршавин.
Фанаты питерцев мгновенно завелись – зажгли фаеры, ударили в барабаны, запели и захрипели речевки. И не успокаивались до конца матча… Болельщики «Москвы», судя по всему, жители окружающих стадион кварталов, работники (в основном – бывшие) завода ЗИЛ, выражали свои чувства разрозненным матом и пожеланиями ломать Аршаву, Малафа, Хохла, Анюка…
В перерыве на табло продемонстрировали, как объяснил диктор, подарок гостям, отрывок из какого-то древнего советского фильма, – пышная девушка пела:
Вдо-о-оль по Пи-итер-рско-ой,По Тверско-ой-Ямско-ой…Москвичи смеялись и аплодировали, питерцы чем-то кидали в сторону табло…
Второй тайм мне понравился больше первого, но не потому, что игра стала интереснее, просто опасных моментов стало больше возле тех ворот, которые были ближе ко мне. «Зенит» атаковал, а «Москва» отбивалась и пыталась переходить в контратаку. Но их главный нападающий Бракамонте постоянно терял мяч, и питерские снова катились вперед.
В итоге защитник «Зенита» Анюков пробежал по своему флангу, ударил и забил.
Болельщики «Москвы» с новой силой стали материть и соперников, и своих, а «зенитовский» сектор зашелся в новом приливе ликования…
Со стадиона я уходил торопясь – повсюду слышались тревожные слова, что, мол, сейчас выпустят питерских и они продолжат отмечать победу ногами и кулаками.
До метро болельщики двигались в коридоре милиционеров и вэвэшников. Иногда в коридор высовывалась слюняво-сопливая конская морда. В коридоре были бреши, но я ими не воспользовался и лишь в нескольких метрах от спуска на «Автозаводскую» понял, что мне вместе со всеми не надо.
Шагнул между милиционерами.
– Куда? – Они тут же напружинились и сомкнули плечи.
– Я здесь живу, рядом.
– Нельзя.
– А мне в метро не надо.
– Проходим, – последовал тупой ответ-приказ.
– Я же говорю… – Но посмотрел на их лица и убедился, что доказывать что-либо бесполезно.
Может, я бы все-таки попытался, если бы не чувствовал жуткой, какой-то сосущей усталости. Хотелось как-нибудь без осложнений, поскорее добраться до дома…
Уже собрался спуститься под землю, потратить двадцать рублей на проход в метро и выйти с другой стороны «Автозаводской», но заметил проходящего за ментовским коридором капитана.