Инго и Инграбан
Шрифт:
– Не думаю, – сказал Вольфрам.
– Ты скрываешь его во дворе.
– Двор не защитит его теперь от лазутчиков.
– Так скажи, где он? – заклинала его Вальбурга.
– Не знаю, полезно ли мне будет, если я изменю своему господину. Обещай в тайне хранить то, что я тебе скажу.
Вальбурга перекрестилась и подала ему руку.
– Я и мой господин знаем в диком бору одно дуплистое дерево, в котором храним мы по нашему обычаю некоторое охотничье снаряжение, одежду. Вот там он и прячется.
– Спрашивал ли он обо мне? – спросила Вальбурга.
– Даже о конях своих не спрашивал, –
Девушка грустно наклонила голову.
– Из того, что говорил он о сорбах, я заключил, что он совсем рехнулся. Он хотел красного сукна для старика, для чего я должен был свести на рынок одного из наших коней.
– И ты исполнил его приказание? – спросила Вальбурга.
– Красного сукна я выменял, но не отдал его старому вору, полагая, что это чистейшая глупость и безумие. Ведь сорбы тоже поступили с ним несправедливо.
– Все же выполни его приказание, – попросила Вальбурга. – Хотя бы ради меня.
– Псы эти расположились в деревне, точно военачальники, – возразил Вольфрам. – Я видел старика. Он везде сует свой нос, и его прибытие не предвещает мне ничего доброго. Ладно, пусть это будет его последнею наживой. С той поры я больше не видел своего господина, но все, что прятал в дупле дерева – исчезало. Вчера я нашел в дупле кусок коры, на котором начертан конь. Завтра я приведу ему самого лучшего коня.
– Куда же влечет его сердце? Скажи, если знаешь.
– Куда же еще, если не к сорбам! Ивовые узы пуще всего сейчас смущают его сердце, и он станет грызться лютым волком, пока не уложит его удар палицы. Отправлюсь и я с ним – таково мое предназначение.
– Не приведи в лес коней, на которых он отправится с тобою на смерть, – торжественно сказала Вальбурга. – Прежде чем отправишься завтра к дереву, обещай обождать меня здесь, я передам тебе то, что может оказаться полезным твоему господину.
Вольфрам размышлял.
– Я знаю что ты расположена к нему и не выдашь его врагам.
– Никогда! – вскричала Вальбурга.
– Так и быть: я буду ждать тебя здесь, когда солнце поднимется над лесом.
Девушка поспешила ко двору, потому что по деревенской дороге поднимался отряд всадников, а среди них – епископ, приветствуемый криками толпы. Подобно военачальнику шел он среди народа к своим хоромам, где по очереди стал принимать послов и посетителей. Наконец во двор прискакал и сам граф Герольд. Епископ встретил его на пороге мирным приветствием и провел к очагу.
– Я прогнал ворона, ты отомщен, – сказал граф.
– Не благодарю я тебя за это, Герольд. Тебе известно, как я ходатайствовал за него.
– Не было мне никакой пользы сокрушать лучший меч турингов, – с неудовольствием заметил граф. – Если я и потребовал суда над ним, то сделал это только потому, что мой повелитель поручил мне заботиться о твоей безопасности. Не долго прожить бы тебе среди народа, если бы первый, осмелившийся обнажить против тебя меч, остался ненаказанным: ты сделался бы презренным для каждого и ножи язычников со всех сторон устремились бы на тебя.
– Если ты погубил его, – сказал Винфрид, – за дерзкое нарушение народного мира, то я не могу возражать тебе. Но прискорбно мне, если ты мстил собственно за меня. Тебе известна
– Если так написано, то постарайся, чтобы тебе поверили! – вскричал раздосадованный Герольд. – Но я полагаю, что прибыл ты сюда не для ослабления, а для укрепления мужества в народе. Не смирение агнца потребно здесь, но война и грозные битвы. Для этого послан я в страну эту и славный король Карл желает, чтобы ты помогал мне. Когда мы уходили от короля франков, то подав друг другу руки, мы поклялись быть верными слугами в народе турингов, я – моему повелителю, ты – христианскому Богу, потому – что эта страна пришла в упадок и нуждалась в твердых правителях.
– До сих пор ты верно соблюдал наш уговор, – ответил Винфрид. – И я охотно свидетельствую, что если мир удастся склонить над купелью непокорных, то главным образом я обязан этим тебе. Страх перед твоими воинами – моя земная защита, и поверь, не проходит дня, чтобы слуги мои не молились о твоем спасении.
Граф Герольд несколько наклонил голову.
– Мне будет очень приятно, если ты уготовишь Мне на небесах надежный приют, так как мало я сведущ в этом. Но не менее отрадно было бы, если бы ты Другим путем доказал мне твою преданность и, говоря напрямик, не нравится мне, что выхлопотал ты послам Ратица свободный проезд к королю Карлу. Ты действовал в ущерб моим интересам, да и своим тоже.
– Подумай, – спокойно возразил Винфрид, – что ничего не делал я без твоего ведома. Мой долг – возвещать на земле божественный мир, и мог ли я не заявить королю Карлу о миролюбивых желаниях Ратица? Мне доносили, что хищник этот находится во вражде с некоторыми из своего народа, а великому повелителю франков желательно распространить свою власть и на пограничных славян.
– Если это желательно ему, – гневно ответил Герольд, – то нам, правящим на границах, это ненавистно и невыносимо. Не думаешь ли ты, что рядом с нами мы потерпим Ратица, как пограничного графа, в ущерб нашим земледелию и сбору десятичной подати? Скажу тебе: я очень рад, что мне удалось повредить Ратицу у короля Карла. Сорбы возвращаются, не получив благоприятного ответа и Ратицу приказано перейти за реку Заал.
– А если он не сделает этого? – спросил Винфрид.
– Тогда мы поразим первого, чтобы страх обуздал славянский народ.
– Но если соотечественники помогут ему?
– Вот именно этого я и хочу – вскричал Герольд. – Не думаешь ли ты, что мне желательно все лето праздно носить меч в ножнах?
– И снова начнутся убийства, пожары и ужасы пограничных войн, – сказал Винфрид. – Я вижу разоренные дворы, умерщвленных хозяев, беззащитных, гонимых подобно скоту пленных!
– Я всегда находил тебя благоразумным в мирских делах, – ответил Герольд. – Но подобные речи кажутся мне нелепыми. Покорность турингов твоему учению зависит не от одних молитв, которым ты учишь их, но и от ударов, которые с войсками моими я стану наносить вендам. Язычники только тогда преклонят перед тобой колени, когда одержат они победу под христианским знаменем. Если же ты желаешь обратить и восточные племена, то те не станут внимать твоим словам, если не убедятся, что их кумиры повержены.