Инкуб
Шрифт:
– Допросы проходили при свечах, – пояснил чиновнику и бизнесмену Страхов. – Но для обслуживающего персонала было проведено электричество.
– Какого еще персонала? – не понял Завадский.
– Жертв отлавливали в городе и привозили сюда в машине. Скорее всего, в «Газели», которую мы видели в гараже.
– Помилуйте, Валерий Игоревич, – возмутился Завадский. – «Газелью» обычно пользовались охранники, когда нужно было доставить продукты в дом. Валентин Васильевич к ней даже не подходил.
– А я о чем говорю, – пожал плечами Страхов. – Конечно, Брагинский не мог
Дыба произвела на Завадского прямо-таки ошеломляющее впечатление. А в прочих пыточных приспособлениях он разобрался только с помощью следователя, проявившего редкую осведомленность в средневековых методах членовредительства.
– К чему весь этот маскарад? – пожал плечами Верещагин. – Могли бы воспользоваться утюгом.
– Вы не правы, Анатолий Викторович, – покачал головой Страхов. – Они ведь не допрашивали людей, а боролись с нечистой силой. Поэтому действовали доморощенные инквизиторы строго по инструкции, написанной для них заботливыми учителями. Любое поспешное или непродуманное действие, грозило им поражением, с весьма печальными для душ последствиями. Обратите внимание на христианские символы на стенах. Именно через них они черпали благую силу во время борьбы с демонами.
– Вы серьезно сейчас говорите, Валерий Игоревич, или это профессиональный юмор, малопонятный непосвященным людям? – рассердился Завадский.
– Я просто пытаюсь поставить себя на место инквизиторов и понять мотивы их действий. Взгляните на коричневые пятна, ведь это кровь. С помощью «испанского сапога» они дробили людям кости на ногах. А вот этим приспособлением сдирали ногти с пальцев. Люди кричали от боли и ужаса. Это не так-то просто выдержать, смею вас уверить. Либо этот ваш Брагинский был законченным садистом, либо очень благочестивым человеком, абсолютно уверенным в том, что имеет дело со слугами сатаны. Пока у меня есть свидетельские показания только двух человек, побывавших в этом аду, но, думаю, пострадавших окажется значительно больше.
Страхов открыл зеленую папку и протянул Завадскому и Верещагину по листку бумаги. Аркадий Савельевич с интересом прочел отчет старшего лейтенанта Кузнецова о допросе несчастного наркомана, скончавшегося в больнице. К сожалению, Кузнецов составлял отчет через два года после печального события, а потому его воспоминания не могли не вызвать вполне обоснованных сомнений.
– Все правильно, – охотно подтвердил Страхов. – Старший лейтенант посчитал рассказ жертвы инквизиторов всего лишь бредом тяжело больного человека. Согласитесь, для этого у него были все основания. Однако нам удалось напасть на след некоего Чибирева Александра Константиновича, не проявившего стойкости ни в лапах инквизиции, ни в беседе с сотрудниками милиции.
– Тот еще тип, – усмехнулся Верещагин, протягивая только что прочитанную бумагу Завадскому.
– Трансвестит, гомосексуалист, бывший наркоман, промышляющий ныне откровенной проституцией, – охарактеризовал подопечного Страхов. – А самое главное он на протяжении нескольких лет состоял
– Он пишет – в рабстве, – поправил следователя Верещагин.
– Он много чего тут пишет, – буркнул Завадский. – А покойницу характеризует как любовницу самого Хозяина. А кто он такой, этот Хозяин?
– Сатана, – спокойно пояснил Страхов.
– Еще один псих, – расстроенно крякнул Аркадий Савельевич.
– Конечно, показания Чибирева вряд ли будут приняты судом к рассмотрению. По-моему, он действительно больной человек. Но меня заинтересовало другое – инквизиторы пытались узнать и узнали у него, где Маргарита собирается проводить свой очередной шабаш. А вот это уже аргумент для суда, если делу дать ход. Ибо ровно через неделю после того, как слабый духом Чибирев предал свою благодетельницу, она была убита на том самом месте, на которое он указал. Впрочем, вы знаете, при каких обстоятельствах погибла Маргарита Мартынова, и, думаю, нет смысла вам об этом напоминать.
Верещагин с Завадским переглянулись. Последние слова следователя можно было расценивать как шантаж, хотя никаких обвинений против собеседников Страхов пока не выдвигал.
– Вы собираетесь продолжать расследование? – прямо спросил Валерия Игоревича Верещагин.
– По закону я обязан это сделать, – поморщился следователь. – Хотя, с другой стороны, ни заявлений, ни прямых улик у нас нет. К тому же едва ли не все фигуранты этого дела мертвы. Зато могут разгореться нешуточные страсти, чреватые грандиозным скандалом и большим грязным пятном на репутации области.
– В общем – потребуются расходы, – констатировал Верещагин.
– Надо заплатить за молчание милиционерам, – кивнул Страхов.
– Сколько? – насторожился Завадский.
– Пятьдесят тысяч долларов, – назвал цену следователь.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Аркадий Савельевич. – Я передам вам деньги завтра наличными. А это барахло следует вывезти из подвала на свалку. Если вы, Валерий Игоревич, не возражаете, то я завтра пришлю сюда людей.
– Бога ради, господин Завадский, мне лишние хлопоты ни к чему.
Тимонин дал согласие на встречу с Кобяковым, но поставил ряд жестких условий, которые последнему пришлось принять. Эдуард не очень уютно чувствовал себя в глухом переулке, забытом не только Богом, но и правоохранительными органами. Хотя место нельзя было назвать безлюдным. Вот только жизнь здесь протекала по своим, непонятным областному чиновнику законам. Эдуард в юные годы числился пай-мальчиком, то есть не курил марихуану и уж тем более не баловался более серьезными наркотиками. За те пятнадцать минут, что он простоял под развесистым кленом, к его «Хонде» четырежды подходили озабоченные люди, с предложениями закурить или уколоться. Кобяков нервничал и злился на Тимонина. В конце концов, могли бы просто посидеть в кафе или ресторане, разумеется, за счет приглашающей стороны. Но этому идиоту захотелось поиграть в шпионов. Конспиратор хренов! Эдуарду очень бы хотелось знать, чего так боится бывший зэк, отсидевший два года за убийство.