Инкуб
Шрифт:
– Почему ты так решил?
– По косвенным данным, – усмехнулся Смагин. – Он ведь не известил вас о встрече с Тимониным?
– Нет, – задумчиво покачал головой Завадский. – Ты сказал, что за Эдуардом следят?
– Мои люди зафиксировали женщину, лет тридцати. Судя по всему, приезжую – она плоховато ориентируется в городе. Да и выглядит миловидной простушкой.
– Странно, – протянул Аркадий Савельевич. – Может, сердечные дела. Он ведь недавно был в Дубосеково.
– Из Дубосеково у меня тоже имеются кое-какие сведения, – спохватился Смагин. – Оказывается, в день отъезда Кобякова, там был убит некий Михаил Сабуров, с которым Эдуард Константинович имел довольно продолжительный разговор. Причем убили Сабурова на могиле Маргариты Мартыновой ударом ножа. Это уже второй человек, погибший на Плешивой горке. Так, кажется, называется, это место. Население деревни в панике.
– Дубосеково не деревня, а поселок, – машинально поправил Завадский.
– Какая разница, – махнул рукой детектив. – Я просто не исключаю, что Кобяков причастен к убийству Сабурова, а деревенская красавица приехала в город, чтобы отомстить ему за смерть мужа или любовника.
– Тебе бы романы писать, Борис, – покачал головой Завадский. – Эдик мухи не обидит.
– Жизнь порой бывает покруче романов, – возразил Смагин. – А вокруг могилы Мартыновой действительно творится что-то неладное. Так мне продолжать слежку за Кобяковым?
– А где он сейчас?
– В гей-клубе, – засмеялся детектив.
– Шутишь, Боря, – построжал лицом Завадский.
– Клянусь, Аркадий Савельевич. Может, это от разочарования. Его жена в открытую крутит любовь с Кириллом Мартыновым, невзирая на дружное осуждение соседей.
– Проследи, куда он поедет и с кем, – приказал Завадский. – Спасибо за работу, Борис. Деньги на твой счет я прикажу перечислить сегодня же.
Аркадий с трудом пересилил желание немедленно просмотреть скандальное шоу, записанное специально для него расторопными молодцами Смагина. Кабинет финансового директора не самое подходящее для этого место. Если уж у сотрудников захудалого детективного агентства хватило средств, чтобы зафиксировать чужие забавы, то, надо полагать, конкуренты «Осириса» тоже не дремлют. А Завадский не собирался делиться семейными тайнами со случайными людьми. Следовало хорошенько обдумать ситуацию, дабы не оказаться в полных дураках. Аркадий Савельевич был абсолютно уверен, что шантажировала его именно Маргарита Мартынова. Только у нее имелась возможность фотографировать своих клиентов в самых предосудительных позах. Однако сейчас, быть может впервые с того рокового дня, ему вдруг пришло в голову, что шантажистом мог оказаться совсем другой человек. В конце концов, Мартынова без всяких угроз вытянула у впавшего в соблазн бизнесмена кучу денег. Дело ее процветало. Зачем же Маргарите так рисковать, по сути разрушая выстроенное с таким старанием доходное предприятие. Встреча Кобякова с Тимониным заставила Аркадия насторожиться. Эдуард далеко не дурак, и уж коли он пытается выяснить всю правду о событиях двухлетней давности, то наверняка делает это неспроста. Неужели именно Тимонин был тем шантажистом, которого Завадский так бездарно проморгал? Расторопного подручного Маргариты Аркадий помнил плохо, кажется, тот был недоучившимся студентом. Вот, пожалуй, и все, что Завадский знал о Тимонине. Если не считать того, как ловко хитроватый сукин сын выскользнул из лап правосудия. Интересно, кто ему помог? Если Брагинский, то это полбеды, а вот если Страхов, то это очень плохо.
Размышления Аркадия прервал телефонный звонок. Звонил все тот же неугомонный Борис Смагин:
– Кобяков прихватил из гей-клуба гомика и отправился с ним развлекаться. Проследить?
– Не надо, – вздохнул Аркадий, – пусть их.
– Чуть не забыл, – спохватился Смагин. – Фамилия гомика Чибирев.
Детектив уже успел отключиться, когда до Завадского дошло, что о Чибиреве он уже сегодня слышал. Страхов вскольз упомянул об иуде, предавшем свою благодетельницу, и даже дал Аркадию почитать его откровения. По мнению Завадского, Чибирев нес полную ахинею, и надо быть совсем уж простодушным человеком, чтобы все это за ним записывать да еще не абы куда, а в милицейский протокол. Впрочем, следователю, рассчитывавшему сорвать хороший куш с расстроенных бизнесменов, каждое лыко было в строку. Завадский собрался вызвать для беседы охранников Брагинского, продолжавших трудиться на благо фирмы, но в последний момент передумал. Ничего нового они ему не сообщат, даже если замешаны в страшном деле. Обоих он знал достаточно хорошо, чтобы сделать на их счет правильный вывод – шестерки. Если Брагинский их использовал, то только как вспомогательную силу, не более того. Аркадий Савельевич тщательно перебрал всех известных ему друзей покойного коллеги. Благо список оказался небольшим. Самым перспективным в этом ряду Завадскому показался профессор Попеляев, к которому он и решил направить свои стопы. Если Аркадий правильно все просчитал, то именно психиатр являлся соратником Брагинского в борьбе с нечистой силой. А следовательно, именно у него должны храниться все материалы, добытые инквизиторами во время допросов с пристрастием. Аркадий решил припугнуть зарвавшегося интеллектуала, возомнившего себя судьей, ну в крайнем случае купить имеющийся у того опасный компромат.
Семен Александрович не выразил удивления по поводу довольно позднего визита бизнесмена. Худое лицо аскета не изменилось и в то решающее мгновение, когда Завадский назвал хозяина инквизитором. Подробное перечисление своих преступлений Попеляев выслушал молча, не перебивая захлебывающегося в эмоциях гостя. Психиатр все это время очень ловко орудовал кофемолкой, готовя угощение для рапортующего бизнесмена. И когда запах божественного напитка распространился по кабинету, заставленному антикварной мебелью, Аркадий Савельевич наконец умолк. Во-первых, он уже выложил все свои предположения по поводу участия Попеляева в уголовно наказуемых деяниях, а во-вторых, ему захотелось пить. Сухой комок застрял у Завадского в горле, мешая продолжать столь интересно начатый разговор.
– Вы знаете, Аркадий Савельевич, как выглядит ведьма, принявшая в себя демона? – спросил Попеляев.
– Нет, – тупо удивился Завадский.
– У женщин сильно раздувается живот. Но это не беременность, это уродство. В таком виде ведьма внушает людям страх и отвращение, но не один мужчина не может в эту минуту ей отказать. Так происходит порабощение не только тела, но и души. Демон входит в женщину через вагину, а выходит через заднепроходное отверстие, распространяя при этом жуткое зловоние.
– Зачем вы все это мне рассказываете? – слегка обиделся на хозяина гость.
– Святой Епифаний как-то сказал о гностиках: «Почему должен я воздерживаться говорить о тех вещах, которые вы не боитесь делать? Говоря об этом, я надеюсь наполнить сердца ваши ужасом той порочности, в которую вы впали». Вы порочный человек, Аркадий Савельевич. Рано или поздно, он придет к вам, уж не знаю в каком обличье, и заставит вас совершить гнусный, унизительный для всякого мужчины обряд.
– Шутите, Семен Александрович, – дернул плечом Завадский.
– Он явится к вам либо в качестве суккуба, либо в качестве инкуба, но в любом случае вам придется целовать его в зад.
– А почему в зад?
– Потому что даже демону противно подставлять свои уста для поцелуя содомиту.
– Вы забываетесь, Попеляев, – взревел Завадский. – Я порядочный человек и не позволю…
– Это ваше досье, Аркадий Савельевич, – продолжал все тем же бесцветным голосом профессор. – Мы собрали его по крупицам. Вот здесь записаны фамилии ваших любовниц, а в этой графе – любовников. Вы ненасытны даже в грехе, Завадский. Неужели нельзя было вовремя остановиться?
– Пусть я сладострастник, но не убийца! – выкрикнул Аркадий. – А у тебя руки по локоть в крови.
– Я наставлял грешников на путь истины, – с вызовом произнес Попеляев. – И очень сожалею, что в свое время не дотянулся до тебя, Завадский. Пусть я погубил бы твое порочное тело, но душу, скорее всего, спас бы. Теперь уже поздно. Он сильнее меня.
Ты его бойся, Аркадий, он уже в двух шагах. Не исключаю, что демон уже спит в твоей постели под видом жены.
– Ты клевещешь на честную женщину, профессор, – зло засмеялся Завадский. – Или у тебя есть досье на Елену?
– Пока нет, – пожал плечами Попеляев, – но это вовсе не означает, что его не будет. Демон всегда оставляет отметину на теле порабощенного им человека – мужчины или женщины, все равно.
– А что она из себя представляет?
– Похожа на паука, мышонка, лягушку, скорпиона и прочую подобного же рода живность. Обычно сатанинская печать появляется на интимных частях тела. Порядочные люди прячут их от чужих глаз из стыдливости, порочные – из страха быть разоблаченными.
Если бы Завадский был верующим человеком, он бы сейчас наверняка потел от ужаса. К счастью, он прожил всю свою сознательную жизнь атеистом и не собирался менять убеждения под уклон годов. Тем не менее, у него хватило ума оценить силу духа самозваного инквизитора. Такой вполне способен воздействовать на не слишком умных людей в нужном направлении. Видимо, именно за эти качества власть предержащие далекого средневековья ценили людей, подобных Попеляеву. Этот точно не остановится ни перед пытками, ни перед убийством, если будет уверен в собственной правоте.