Инкубатор
Шрифт:
Первый же результат поиска содержал три ссылки: «Резня в приличном доме», «Похоже, у нас назревает новый мировой порядок» и «Манифест санитарной команды».
Все три ссылки содержали небольшой информационный блок по поводу событий в нашей… пардон, в усадьбе Голденбергов, и в конечном итоге упирались в известный ресурс, на который все кому не лень выкладывают свое видео.
— Однако… — у шефа от удивления вытянулось лицо. — Эт-то что за…
Перейдя на вышеназванный ресурс, я запустил ролик под названием «Манифест санитарной команды».
В общем-то, это был не манифест, а своего рода презентация. Живой-здоровый Веник взахлеб вещал о том, как он славно порезвился в родном доме, по ходу повествования перечислял мотивы и намекал, что это только начало, а в самом ближайшем будущем следует ожидать новых выступлений, гораздо более масштабных и результативных.
Вот вам несколько цитат:
— «…наша прогнившая элита вся поголовно легла под Запад и США…»
— «…грядет эпоха сыновей-патриотов, даешь тотальную зачистку в собственных домах…»
— «…чтобы спасти весь организм, нужно удалить гангрену…»
— «…если в доме чума, поздно делать прививки — надо жечь…»
— «…мы не душегубы. Мы санитарная команда…»
— «…если мы не сделаем это сегодня, завтра будет поздно…»
— «…это только начало. Скоро вы увидите, на что мы способны…»
Весь наш генеральный штаб бросил свой совет в Филях и в полном составе сгрудился у монитора. Веня, не дыша, слушал каждое слово, а когда презентация закончилась, хрипло уточнил:
— Когда… Это когда записали?
Я ткнул карандашом в дату загрузки: ролик выложили на ресурс ровно в шесть утра сегодня. То есть как раз в то время, когда мы сидели на подведении итогов у Серого.
— Он жив! — радостно заорал Веня, бросаясь обнимать всех, кто оказался поблизости от него. — Мой сын жив! Степа был прав! Он ценный заложник!!!
Нормально, да? А ничего, что твой сын только что объявил себя террористом, признался в двух убийствах и пообещал в ближайшее время устроить более масштабное и результативное «представление»?
— Давай еще разок, — сказал Ольшанский. — И неплохо было бы скачать эту запись.
Я поставил ролик на закачку и включил его еще разок. При повтором просмотре Петрович обратил внимание на детали: Веник был облачен в черный балахон, на столе рядом с ним лежала чумная маска, которую он регулярно поглаживал.
— Я в шоке, — признался Домовитый после повторного просмотра. — Я просто глазам своим не верю… Семен, что скажешь?
— Выраженное лихорадочное состояние, — принялся перечислять доктор. — Неестественный апломб, нетипичная жестикуляция… Думаю, не ошибусь, если скажу, что Веник на записи находится под воздействием психоактивного вещества. Я знаю этого парня более десяти лет. Совершенно очевидно, что это не его слова и… не его инициатива. Вплоть до того, что он читает с листа. Вывод: им явно кто-то манипулирует.
— А как насчет второго комплекта? — Ольшанский кивнул на пакеты с «вещдоками» — балахоном и маской, которую мне довелось примерить во время следственного эксперимента.
— Хороший «кончик», — согласился доктор. — Есть за что ухватиться. Единственно, что смущает: вполне возможно, что этот «кончик» нам бросили намеренно.
— Не думаю, что это забота о нас, — возразил Ольшанский. — Скорее всего, это аванс на следующую акцию. Чтоб потом ни у кого не возникло вопросов по характерным опознавательным деталям. Согласитесь, коллеги, это уже своего рода стиль.
Поскольку не все поняли эту милую беседу, Петрович терпеливо объяснил: вполне можно ожидать, что на какой-нибудь очередной великосветской тусовке появится обалахоненный шизоид в чумной маске и опять будет резать кого попало или как минимум просто всех до смерти перепугает.
— В итоге у нас появляется второе направление, — констатировал доктор. — Думаю, стоит поискать мастера, который делал для Веника маску. Не факт, что второй комплект делал он же, но через него наверняка можно выйти на коллег по цеху.
Ольшанский идею в целом одобрил, но тут же выразил глубокое сожаление в связи с нереальностью ее осуществления. Дело в том, что сегодня седьмое января, вся страна еще как минимум неделю будет пребывать в глубокой коме, так что найти мастера по горячим следам — задача почти что невозможная.
— Мы можем сделать это прямо сейчас, — неосторожно пообещал я. — Видите ли, я хорошо знаю мастера, который разрабатывал дизайн аналогичной маски. Я помогал ему с чертежами, он человек в городе известный и знает наперечет всех прочих мастеров — их у нас совсем немного.
— Да ты у нас просто золото! — обрадовался Петрович. — Немедленно звони ему. Немедленно!
Доводилось ли вам звонить кому-либо из знакомых (или не очень знакомых) в семь утра седьмого января? Если нет, доверьтесь моим впечатлениям, выберете себе экстрим попроще: сэкономите время и нервы.
— Что мы можем пообещать камраду за моральный ущерб? — спросил я, плотно прикрыв ладонью трубку, обещавшую взорваться от яростного кипения эмоций и высокочастотного праведного негодования.
— Ну… Эээ… Может, пару коллекционных «Майбахов»? — неуверенно предложил Веня. — Яхту на Рождество в этой климатической зоне предлагать вроде бы неуместно… А каковы вообще предпочтения твоего приятеля?
— Понял, — я быстренько произвел сословно-классовую калькуляцию и пообещал клокочущей трубке: — С нас дюжина «Чивас Ригал»… ммм… не помню точно, какой, в общем тот, который у тебя под замком в буфете. В любое время, когда захочешь.
Такой диковинный припадок щедрости вызвал немалое замешательство с обратной стороны: