Инкубатор
Шрифт:
Лица его я не видел, так что не знаю, искал ли он в темном небе огоньки удаляющихся вертолетов, смотрели на беседку-мертвецкую или просто бездумно пялился в рождественскую мглу… Но его скорбная согбенная спина, обращенная к нам, словно бы говорила: «Ну вот и все, ребята. Праздник кончился. Жизнь тоже. Славно погуляли…»
В эту минуту мне было до слез жаль нашего гостеприимного хозяина — вздорного, взбалмошного, вредного человека. Я не знаю, каково это, быть отцом, но хорошо представляю себе, что должен чувствовать человек, который не знает, жив сейчас его ребенок или нет. И которому, вместо сочувствия и поддержки, фактически отдали приказ убить этого проштрафившегося ребенка, коль скоро он будет найден. Причем сделали это публично, не стесняясь присутствующих, потому что они (присутствующие) являются членами Семьи, объединяющей множество кланов, и прекрасно знают, по каким законам эта Семья живет.
Первым, как ни странно, нарушил молчание Степа:
— Ну все, теперь мы одни. Пора приниматься за работу.
Это было необычно. Обычно Степа берет инициативу в свои руки, когда нужно стрелять, драться, догонять или, напротив, убегать. Иными словами, когда нужно действовать быстро и решительно.
— Да-да, конечно, будем работать, — нарочито-бодрым голосом подхватил Домовитый (я бы сказал, елейно-подленьким голоском, но по отношению к шефу это будет бестактно). — У нас полно дел, но… для начала надо немного передохнуть. Сейчас разъедемся по домам, выспимся как следует, а уже завтра… Гхм-кхм… Ну а за это время, глядишь, что-нибудь утрясется и образуется.
Ага, непременно образуется. Найдут труп Веника, Веня застрелится и нам уже ничего не надо будет делать. Доложим потом Серому, и все само собой утрясется.
— Нельзя отдыхать, — убежденно заявил Степа. — Работать надо прямо сейчас. Потом будет поздно.
— Почему поздно? — обескураженно уточнил Домовитый. — Что изменится за эти сутки?
Степа в двух словах объяснил свое видение ситуации: «стилеты» здорово опарафинились — работали в доме, где гостил Верховный. Теперь они будут очень быстро заметать следы по всем направлениям, где может всплыть хотя бы даже незначительный намек на их присутствие в этом деле. Поэтому нам тоже нужно работать прямо сейчас: чем раньше начнем, тем больше шансов хоть что-то найти. Если отложить дело до завтра, шансов не будет.
— Понятно, — с озабоченным видом кивнул Домовитый. — Что ж, начнем прямо сейчас…
Замечательно! Обратите внимание, какое несгибаемое упорство. Серый публично высек Степу за «стилетов», а он как ни в чем не бывало продолжает настаивать на своей версии.
— То есть ты думаешь, что Верховный ошибается? — осторожно уточнил Ольшанский.
— Нет, я так не думаю, — Степа мудро ушел от прямого ответа. — Скорее всего, проблема возникла при прохождении информации от «земли» до «верха». На каком-то этапе что-то перепутали, переврали — сами знаете, как это бывает. Отсюда и некорректная оценка обстановки…
Никто из присутствующих спорить со Степой не стал, а причина такой вящей покладистости лежала на поверхности.
Вернее, стояла она, эта причина. Вон там у окна торчит живой надгробный памятник в формате «скорбящий папа». Если кто-то сейчас решительно скажет «Степа, ты не прав!» — то тем самым подтвердит версию «сумасшедший Веник». Со всеми вытекающими…
Нет, так дальше дело не пойдет. Если мы хотим чего-то добиться, нам нужно срочно избавиться от Вени и как можно скорее покинуть этот дом, чтобы устранить давление на следствие.
— Как вообще могло такое получиться, что «стилеты» работали в доме, где гостит Верховный? — спросил доктор.
Ну вот, Степина непоколебимая уверенность начинает потихоньку приносить результаты. Самый умный из нас — доктор, всерьез полагает, что Степина версия имеет право на существование.
Домовитый пожал плечами: то ли не хотел раскачивать опасную тему, то ли в самом деле был не силен в отношениях между «стилетами» и Верховным. Остальные скромно промолчали.
— Это могло быть в том случае, если один Верховный решал свои вопросы… и не знал, что здесь гостит другой Верховный, — предположил Степа.
Час от часу не легче. Это что же, выходит, Верховный у нас не один? А сколько их вообще, интересно знать?!
— Ну, если так, то, по логике, возможен и второй вариант, — добавил Ольшанский. — Если взять за основу, что они живые люди… Гхм…
— Какой вариант? — уточнил Домовитый.
— «Терки» между Верховными, — тихо сказал Ольшанский и зачем-то воровато осмотрелся, словно ляпнул что-то крамольное. — Ну, вы понимаете, о чем я…
— А вот это нехорошо, — озабоченно покачал головой доктор. — Если это просто недоразумение, разберутся, люди свои. А вот если второй вариант…
— И что? — Спартак пожал плечами. — Нас это как-то коснется?
— Возможно, и коснется, — кивнул доктор. — Видите ли, коллеги, каждый из вас может с легкостью припомнить новейшую историю нашей страны…
Тут доктор, слегка подпустив туману, в метафорах изложил свое видение этого опасного вопроса. Не буду вас травить цитатами, метафоры доктора зачастую непросты и витиеваты, а просто перескажу суть, как я ее понял. Так уж сложилось, что Верховные индивидуально друг с другом разбираться не могут. Они привлекают к этому делу целую толпу народа. Нет, не потому что вредные от рождения, а просто так получается. Масштаб у них такой. И когда между ними происходят какие-то конфликты, то страну (или страны — у других тоже есть свои Верховные, и они тесно контактируют с нашими) в буквальном смысле лихорадит. Танки лупят по парламенту, рушатся рынки, разоряются крупнейшие транснациональные корпорации, взрываются города, возникают неожиданные природные катаклизмы типа землетрясений и цунами (и зачастую не только в отдельно взятой стране), вспыхивают войны, в которых гибнут десятки и сотни тысяч людей, свергаются правительства, и так далее и в том же духе, и еще целый ряд всяческих неприятностей, которые по большей части наносят ущерб простым гражданам, далеким от всех этих «верховных» хитросплетений.
В общем, «семейные размолвки» Верховных обходятся стране (а то и миру, это уж как повезет) очень дорого. Поэтому дай Бог, чтобы мы сейчас не были свидетелями начала одной из таких «размолвок».
— Думаешь, нас таки зацепит? — уточнил Ольшанский.
— Обязательно зацепит, — кивнул доктор.
— Напомню, что даже при ядерном взрыве, если находиться на достаточном удалении и в хорошем укрытии, вполне можно выжить, — сообщил практичный Спартак.
— А в эпицентре выжить можно? — хитро прищурился доктор.
— Не понял, а мы что, в эпицентре? — проснулся Юра.
— А мы, между прочим, получили задачу лично от Верховного, — напомнил доктор. — Провести расследование и доложить. Так что, да, считайте, что мы в эпицентре.
Заметили, какая неприятная формулировка? Я некоторое время трудился помощником начальника штаба по боевой подготовке, так что в теории отчасти разбираюсь, и мне очень не нравится понятие «эпицентр». Хотя бы уже лишь потому, что в этих эпицентрах никто никогда не выживает.