"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Они вышли на улицу через конюшню, а не главный вход. Было уже темно, но, странное дело, жизнь в городе и не думала затихать. Телег на улицах поубавилось, но все они не исчезли, прямо на мостовой возницы приспособились жечь костерки и готовить нехитрый харч, тут же, в телегах, и спали на товарах. Мальчишки горластые с криками разносили булки и пиво, продавали тем, у кого не было денег на постой или кто не хотел без присмотра оставлять свои телеги. Лавки были открыты, в них горели лампы, торговля с приходом темноты не замерла. Город продолжал
Генерал же шёл не спеша, ещё и остановился, спрашивал у разносчиков, почём пиво или свежие ли булки. На самом деле он незаметно оглядывался; теперь, в темноте, было хуже видно, и он не был уверен, но ему казалось, что за ним следует тот самый тип, кого фон Флюген назвал бродягой. И он не ошибся, мужичок – от угла к углу, от стены к стене – шёл за ними, держа в поводу своего мула и стараясь держаться в тени. То, что человек это непростой, генерал уже понял. Ведь Волков и его охрана были в плащах и выходили они через конюшню, было темно, но этот тип всё равно понял, что это он, и пошёл за ними.
«Может, по походке меня узнаёт? Подлец глазастый».
Он сказал своим спутникам идти быстрее, надеясь, что на тёмной улице, на которую они свернули, он их потеряет. Но подлец не собирался от них отставать, тащился следом, и тогда Максимилиан предложил с ним разобраться.
«Разобраться». Этот молодой офицер был уже закалённым бойцом, побывавшим во многих делах, и в его устах это неприятное словцо звучало весьма зловеще. И два матёрых сержанта тоже не растерялись бы, случись надобность. Кинжалы и мечи были при них. Но генерал, остановившись в конце улицы и вглядываясь в темноту, ответил ему спокойно:
– Просто хочу повторить с ним.
– Тогда зайдём за угол, – предложил прапорщик.
– Да, дождёмся его, – согласился генерал.
И они все зашли в кривой, тёмный и воняющий мочой ближайший переулок, в конце которого горел один фонарь, кажется, над какой-то вывеской. Возможно, там располагался не очень приличный кабак, так как оттуда слышалась музыка и пьяная песня. Волков и один из сержантов не спеша продолжили свой путь, а Максимилиан и второй сержант прилипли в темноте к стене сразу за углом.
Волков и его спутник шли дальше, и ему казалось, что в темноте их силуэты в свете лампы должны быть хорошо видны, и тот мужичок, что следит за ними, должен их разглядеть. Но ничего не вышло. Вскоре их догнал сержант, который был с Максимилианом.
– Господин генерал, господин генерал…
– Ну, – барон остановился и обернулся.
– Этот ублюдок оказался хитрым, тёртым парнем, он не пошёл за вами. Почувствовал что-то, – сообщил сержант.
– Не пошёл?
– Нет. Постоял немного у въезда в проулок, а потом вскочил на мула; господин прапорщик пошёл за ним, но он уехал.
И вправду этот ублюдок был хитёр и осторожен. Ну, хоть не выследит их. И не узнает про Сыча.
Глава 48
Чуть поплутав, они нашли Гончарный переулок и дом вдовы Цогельман. Сопровождение он оставил на улице, у угла дома, постучался в дверь и уже со вдовой, что освещала ему путь лампой, поднялся на второй этаж дома, где и устроился Сыч. А тот к визиту подготовился, выставил на стол кувшин вина, хлеб, неплохой окорок и два стакана. Ещё раз поздоровались, сели говорить. Фриц разлил вино.
– Ну, экселенц, как винцо?
– Не отвратное, – похвалил в своей манере генерал.
– Вот и я о чём, хорошее винишко, вот только дерут за него сволочи, как за самое лучшее.
– Тут всё дорого, – сказал Волков. – Рядом, считай за рекой, нижние земли начинаются, а там у еретиков ни серебра, ни золота не считают. Поэтому и здесь всё дорого.
– Это да, я уже понял.
– Ты знаешь, зачем меня сюда курфюрст послал? – отпив ещё вина, перешёл к делу генерал.
– Знать не знаю, но, думаю, раз вас послали, так затевают какую-то войну. В этом деле вы мастер.
– Почти войну… Резню здесь хочет затеять.
Сыч сразу оживился:
– А-а… Никак еретиков резать собрались?!
– Да. Их.
– Ну, это дело прибыльное, этих слуг сатаны тут много, и они, вижу я, богаты. Я давеча шёл, поглядывал по лавкам, кто чем торгует и почём, и, смотрю, один ублюдок сидит в своей лавке и книгу читает. Грамотный, значит. Я-то, конечно, из любопытства в книгу ему и заглянул, чего он там читает-то, а в книге всё на нашем языке, читаю и поверить не могу, там про Господа нашего, то, оказывается, сатанинское было писание. И сидит, подлец, никого не боится. Не таится, не прячется. А потом голову поднимает, смотрит на меня поросячьими своими глазками и говорит, – Сыч кривляется, изображая говорившего. – «Изволит ли добрый господин поглядеть что из товаров». Я ушёл, едва сдержался, чтобы не харкнуть ему в морду.
– Даже не вздумай их задевать, – предупредил помощника генерал, – они тут в большой силе. Мослы переломает, и будешь считать, что ещё легко отделался. Тут даже капитаны стражи – и те еретики.
– Не, ну я-то всё понимаю, просто удивительно сие, удивительно, сидит такая, сволочь, сатанинское писание читает, никого не боится, инквизиции на него нет.
– Некого им тут бояться, они тут грозят нашим пастырям и церквям, и никто их не одёрнет.
– Ну так вы на то и приехали.
Барон молча кивнул: да, для того я и приехал.
– Вот и правильно; оборзели, нечестивые, кровищу давно им надобно пустить, заодно и с деньжатами у вас поправится, – размышляет Фриц Ламме. – И когда думаете начать?
– В апреле, – отвечает Волков, – или в мае.
Тут Сыч сразу меняется в лице, от кровожадной радости от смерти еретиков у него не остаётся следа, теперь он в лучшем случае выглядит озадаченным.
– Как в апреле? Это вы тут собираетесь сидеть до апреля?
– Или до мая.
Теперь на лице Фрица Ламме уже отчётливо видно разочарование.