"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Они поволокли мешок к выходу. Уже на пороге Ульрика глянула на старуху и удивилась, та из-под чистого накрахмаленного чепца смотрела им в след и улыбалась, глаза безумные, злые и улыбка зла. Словно радовалась старуха, глядя на их суету. И ещё злорадствовала. Был бы голос у неё, так смеялась бы вслед и проклятия кричала. Той улыбке или, вернее, оскала злорадства Ульрика не забыла до конца своих дней. А пока тянули они тяжеленный мешок с золотом по тихому коридору приюта для скорбных жён.
Закинуть мешок без помощи привратника они бы не смогли, он же помогал им
И когда Ульрика с оружием влезла в воз, она склонилась к сестере и зашептала в ей ухо:
— А сундук с серебром, что в подвале стоит, когда заберём?
— Никогда, неподъёмный он, тут оставим, и втроём его не унесём и вшестером не унесём. А по частям носить — так весь дом перебудим и время потеряем, нам до рассвета из города выехать, а перед тем ещё дело сделать, — отвечала Анхен.
А меж тем привратник ворота распахнул, тогда они и уехали. Даже слова на прощанье ему не кинули. Спасибо не сказали. А он и рад был, закрыл за ними ворота и пошёл, шёл он к себе, согнувшись с болью в пояснице, вспоминал мешок с деньгами и молился, чтобы эти бабы страшные не вернулись никогда.
— И куда мы теперь? — спросила Ульрика.
— Поместье я купила в прошлый год, — отвечала ей сестра, уверенно управляя возом, а для Ульрики это было новостью, — да вот только о том знает один человек, а знать об этом не должен никто.
— И кто это?
— Нотариус Петерс.
— К нему едем? — спросила Ульрика, понимая, зачем им нужен был нож.
— К нему, — сухо ответила Анхен.
Женщины слезли с воза рядом с богатым домом, оправили платья, подошли к воротам. Анхен стала громко и настойчиво стучать в ворота. Для того нож в руку взяла, им стучала. За воротами не сразу, но зашаркали ноги, и злой грубый голос, спросил:
— Ну, кто тут, чего вам, спят господа.
Анхен набрала воздуха побольше и громко, очень чётко выговаривая слова, сказала, делая паузы между ними:
— Отвори… мне… дверь.
Ульрика так не умела и потому с восхищением смотрела на подругу.
— Дверь? — переспросили из-за ворот с удивлением будто.
— Немедля! — почти крикнула Анхен.
Тут же загремели засовы на воротах, и со скрипом отворилась одна створка, Анхен тут же протиснулась в щель и сразу, двумя пальцами ткнула огромного мужика в лоб, приказав ему:
— Стой тут, не шевелись. Жди, пока вернёмся.
И огромный мужик, что был ростом на голову выше её, покорно замер у ворот. А Ульрика прикрыла ворота, и пошли они в дом, хоть темно было, шли уверенно. На второй этаж поднялись, комнату с прислугой прошли, сразу в спальню хозяев.
Там одна маленькая лампа горела на комоде. А в огромной кровати спали муж, жена, а промеж них двое детей. Анхен обошла кровать и заглянула мужу в лицо.
— Он, Ульрика, тронь его, чтобы не шумел, — сказала она, готовя нож, проверила пальцем, острый ли. Нож был остёр.
Ульрика тем временем подошла к мужу и ткнула пальцами его в лоб. Он охнул во сне и дёрнулся, и тут же Анхен повернула его голову лицом от детей, упёрлась левой рукой ему в висок и начала деловито резать нотариусу горло. А мужик, хоть и тронут был, хоть в беспамятстве, глаза стал таращил в ужасе, может силился проснуться, очнуться от сна кошмарного, стонать пытался, хрипеть, стал руки слабые поднимать, отстранятся, сучить ногами, мешать делу.
— Руки ему держи, — говорила Анхен, и Ульрика стала руки его ловить, наваливаться на него и… смеяться. Приговаривал:
— Ишь, и ловкий же какой. Неуёмный.
— Не смеши меня, дурёха, — говорила ей Анхен, разрезая горло нотариусу.
Кровь заливала уже не только подушку, но и её платье. Рукава, так все в крови чёрной были. Брызги горячие и на Ульрику летели, и на подушки, и на перины, и даже на детей, что лежали рядом.
Один из детей, мальчик лет шести, очнулся, открыл глаза, и стал с ужасом смотреть, на то, как какие-то женщины делают что-то страшное с его отцом. Стал шептать что-то матери, Ульрика увидела это и сказала ему с усмешкой и ласково:
— Молча лежи, коли не спишь, не смей рта раскрыть. А то и за тебя примемся.
Мальчик окостенел от ужаса. Отец его уже лежал мёртв, свисая головой с кровати, горло располосовано, от уха до уха — дыра чёрная. А кругом кровь, как на бойне. Всё ею залито. Анхен уже закончила дело. Нож на перину бросила. Стояла с рук кровь стряхивала, на мальчишку смотрела. И Ульрика отпустила руки нотариуса. Тоже вся в крови была.
— Помыться бы, — сказала она.
— Из города выедем и помоемся, — отвечала Анхен, — пошли.
Ульрика с перины нож вязла, обошла кровать, и вложила нож в руку спящей женщины, для смеха. Та проснулась, испугалась, рот открыла кричать, но Ульрика в лоб её пальцами ткнула и сказала строго:
— До утра спи, и ножа из рук не выпускай.
И подруги пошли на выход весёлые. А мальчишка даже смотреть им в след не посмел. У двери мужик огромный стоял, как оставили его. Анхен остановилась рядом с ним, и всё ещё вытирая руки об передник, сказала строго:
— Ворота за нами запри и спи до утра, а про нас забудь.
И пошла на улицу, даже лба его не касалась. Это умение опять восхитило Ульрику.
Сестры сели в возок и поехали на северный выезд. Мимо загулявших пьяниц, горланивших песни, мимо визжащих у кабаков девок, рвущих друг другу космы за не поделённого богатого мужичка. Мимо тусклых огней в маленьких окнах.
Ульрика всё боялась спросить, хоть вопросов у неё была куча, сидела молча. А Анехен уверенно управляла лошадьми, хоть и темно было, знала, куда править. Вскоре пред ними встала городская стража, застава на выезде стояла. Молодой стражник оторвался от костра и звонко крикнул: