"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Волков встал.
— Сядьте, Фольков, — крикнул фон Рютте.
Солдат не послушался:
— Боюсь, что это невозможно, господин барон, — произнес солдат. — На этот раз поле боя покину я.
— Не удивлюсь, что ты так всю свою жизнь и делал, — заметила Едвига, отпивая вино.
— Фольков, не уходите, — настаивал барон.
Волков подошел к нему и тихо произнес:
— Поверьте, барон, сейчас я уйду, так будет лучше.
— Бросьте, Яро, — барон попытался его остановить.
Но солдат ушел. В зале висела неловкая
— Господа, а о чем вы говорили, пока я не пришла?
Никто из присутствующих не нашелся, что ответить ей, даже барон.
Солдат вышел на улицу, посмотрел на свои пальцы, они тряслись. Не только пальцы, его всего потрясывало. Не будь она баба, он бы мог зарубить ее без всякого поединка, прямо там, за столом. Пока он шел по двору замка, стараясь глубоко дышать, начал успокаиваться. Через некоторое время он успокоился, и на смену бешенству и тряске пришла холодная и сухая ярость:
«Ну, что ж, — думал он, — если я не могу зарубить вас, госпожа Ядвига, я зарежу вашего белозубого ла Реньи, раз он вам так нравится». Эта мысль ему понравилась настолько, что Волков окончательно успокоился и широко улыбнулся. На первом этаже донжона, за большим столом, он нашел Егана:
— Мыться, бриться, чистую одежду. Бригантина не чищена, найди кольчугу, только недлинную, а потом седлай коней.
— К госпоже Анне поедем? — догадался Еган, выходя из-за стола.
— Откуда знаешь?
— Да не мудрено догадаться. Когда к попу шли — вы особо не чистились.
Еган еще сказал что-то, но Волков его уже не слушал. Он смотрел, как в ворота замка двое его людей втащили какого-то человека. Руки у того были связаны за спиной, а лицо разбито в кровь.
— Господин коннетабль! — крикнул стражник, тот самый, которому Волков не так давно в харчевне в малой Рютте проткнул ногу. — Мы разбойника словили! Что с ним делать? В подвал или вешать будем?
— Ну, если знаешь, что он разбойник, на кой черт его в подвал тащить?
— Я не разбойник, — хрипло произнес мужик, но его особо никто не слушал.
— А, может, господин барон судить его захочет? — спросил стражник.
— Господин барон сейчас занят, не до того ему.
— Ну, так что? Вешать?
— Ну, вешай, — сказал солдат. Ему тоже было не до разбойников.
— Так виселица занята! Там людоед сейчас висит.
— Ну, не знаю. Найдите что-нибудь, дерево какое-нибудь.
— Господин коннетабль, я не разбойник, — заорал мужик, — я не разбойник!
— Пошли, — потянул его стражник, но мужик заупирался, упал на землю.
— А ну, пошли, паскуда! — стражники стали избивать его, били его древками копий, немилосердно, а мужик орал.
— Не по закону так! Не по божьему, не по человеческому! Пусть барон меня осудит!
Один удар древком копья пришелся ему в голову, но он продолжал орать.
— Суда прошу! Только суда! Имею право!
— Хватит! — крикнул Волков. — Не бейте больше.
Стражники перестали лупить несчастного.
— Давайте его сюда, — солдат подошел к коновязи и сел на колоду.
Стражники подтащили мужика, поставили перед ним.
— Барон занят, судить тебя буду я.
— Я согласен, — мужик кивнул. По подбородку у него стекала кровь, он тяжело дышал. — Я согласен, господин коннетабль.
— Почему ты думаешь, что он разбойник, — спросил солдат у стражника.
— А вот, — стражник протянул Волкову крепкую недлинную палку с ладно привязанной к ней недлинной веревкой, на конце которой висела увесистая свинцовая гиря величиной с мелкое яблоко, — кистень.
Солдат взял и посмотрел вещицу. Вещь была добротно сделана и, безусловно, опасна. Волков раскрутил кистень в руке.
— Вот еще, — продолжал стражник, доставая нож, — тоже его.
Нож был тоже неплох, широкая короткое лезвие заточено до остроты бритвы, крепкая удобная рукоять из дерева. Такой легко спрятать в рукав, таким легко полоснуть по горлу или выпустить кишки.
— И вот еще, — стражник протянул солдату кусок тонкой, но крепкой веревку в пять локтей длинной. — Это все у него взяли. Холоп трактирщика прибежал, говорит, разбойник в трактире. Мы туда, а он там лютует и…
Солдат остановил его жестом руки и спросил у мужика:
— Твое?
— Мое, господин, — кивнул мужик.
— И ты не разбойник?
— Нет, господин.
— А кто ж ты?
— Я из судейских.
Солдат хмыкнул, а стражники и вовсе засмеялись в голос:
— Видели вы его? Из судейских он!
А Волков рассмотрел его повнимательнее: замызганная куртка, почти истлевшая исподняя, рубаха сто лет не стирана, стоптанные башмаки, дурацкая шапка. Волков явно не верил ему.
— Господин коннетабль, не то, что я из судейских, — начал пояснять мужик, — я при палаче служил, но приказы мне всегда секретарь суда давал.
— Секретарь суда? А где этот суд?
— Да в Райсбурге, я оттуда.
— Далеко, — сказал солдат.
— Неблизко, — кивнул мужик.
— А чего ты из богатого Райсбурга в небогатое Рютте подался?
— Так я не в Рютте шел, я шел в Байренгоф.
— И не дошел?
— Почти дошел, так меня по дороге мужик обогнал на телеге. С бабой он был, муку вез. И тут вышли добрые люди при броне и оружии из леса. Мужика побили до беспамятства и бросили, а бабу, коня и телегу с хлебом забрали. То, видно, дезертиры были. А я решил судьбу не пытать и вернулся, пару дней у монастыря пожил, а потом в Рютте пошел. Думал, работу тут какую сыскать, три недели жил, нет, почти четыре, в трактире, поиздержался. Одиннадцать крейцеров трактирщику задолжал. А этот безбожник велел своим холопам меня обыскивать. Ну, я им и дал пару раз, а они за стражниками побежали.