"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Знаю, что застанем, — Волков понизил голос, — верный человек только что сказал, что офицеры их в город поехали, выпивать, к нашей атаке поспеть обратно никак не смогут.
— Ах вот как! — воскликнул капитан. — Значит, надо начинать.
— И я о том же говорю, господа, идите в части, прикажите сержантам поднимать людей, коли в корпорациях каких вздумают артачиться, так зовите меня, незамедлительно.
— Успеем ли? — без всякой уже надежды на отмену атаки спросил Рене. Но он уже смирился.
— Время пяти ещё нет, до заката четыре часа, успеем обязательно.
Дальше
— Господин комендант, — ещё не доходя до него, начал полковник Эберст. — Что происходит?
— Господа, — спокойно начал Волков, — мы атакуем, сейчас, пока офицеров в лагере мужиков.
— Генерал такого приказа не давал!
— Я даю вам такой приказ.
— Это авантюра!
— Это твёрдый расчёт.
— Я отказываюсь выполнять ваш приказ.
— Все идут. Идут ландскнехты, кавалеристы, мой полк, а вы, кажется, струсили, господа? — заметил Волков.
— Солдаты могут отказаться, — произнёс на удивление спокойно один из старших офицеров полка, Волков, к сожалению, не помнил его имени.
— На этот случай у меня для вас есть капитан Роха и его стрелки. Они всякому бунтарю быстро и доходчиво всё объяснят.
— Нет, мы никуда не пойдём, — сказал Эберст. — Сегодня я уже был там, мне даже на берег не удалось толком выбраться, и потери я понёс огромные.
— Ландскнехты пойдут первыми, вы за ними, я дам вам стрелковую сотню, их Беренштайн весь день продержал в резерве, они свежие. Мало того, вы не начнёте атаку, пока я не оттесню мужичьё от брода и не выпущу в поле кавалерию, которая вам поможет сбить заслон у брода, — говорил Волков.
— Нет-нет, — качал головой полковник, хотя теперь в его голосе не было прежней уверенности. — Это глупая несанкционированная авантюра. Я не буду учувствовать в этом деле.
— Тогда я отстраняю вас от командования полком, — сказал Волков, чуть повышая голос. — Ваши обязанности будет выполнять… капитан Хайнквист.
— Вы не имеете права! — воскликнул Эберст.
— И какова же причина моего отстранения?
— Что? Трусость? Ещё никто и никогда не упрекал меня в трусости! — багровел лицом полковник. — Можете спросить у моих офицеров.
— Так не давайте повода и впредь! Идите к своим людям и готовьте их. Скажите, что я, полковник Фолькоф, первый ступлю на тот берег, а если не смогу помочь и вам выбраться на него, то и атаковать вам не придётся, скажите, что первыми пойдут ландскнехты, а уже вы за ними. А ещё скажите, что мои люди зовут меня Дланью Господней, — с жаром говорил кавалер.
Всё равно полковник Эберст был недоволен, но теперь он уже был не столь рьян и выговаривал кавалеру свои условия:
— В таком случае я попрошу у вас письменного приказа. С расписанием диспозиции моего полка.
— Приказ будет. Сделаю его незамедлительно, но диспозицию расписывать мне некогда, у нас на атаку остаётся всего четыре часа, — он повернулся к офицерам полка Эберста. — Господа, верьте в победу. И людям говорите, что мы победим. Ступайте, времени лишнего у нас нет.
И не дожидаясь вопросов и возражений, поклонился и пошёл к себе, писать приказ. Пока всё получалось, никто не отказался идти с ним, и уже это для него было радостью. Он не думал о том, что впервые в его жизни под властью его находилось более трёх тысяч человек. Что все эти люди, кто сам, добровольно, а кто и по принуждению командиров вверяли ему свои судьбы, свои жизни. Нет, он о том не думал, как и не мечтал ещё пять лет назад о том, что ему, правофланговому корпоралу гвардии герцога де Приньи, придётся взять на себя ответственность за всех этих людей. И взять на себя смелость занять генеральскую должность. Генеральскую!
Нет, всё это его волновало мало. Душевных мук и сомнений он не испытывал, так как по своему солдатскому естеству ко всяким терзаниям и волнениям был не способен. Сейчас его волновали лишь две вещи. Он про себя почти непрестанно молил Господа, чтобы его Агнес, его ведьма, была права и чтобы ему удалось быстро переправить на тот берег роту Рене и роту Рохи. А там… Там бы он уже Бога своими просьбами не донимал, там бы он и сам управился. Лишь бы Железнорукий отъехал прочь отсюда.
Пока писал этот глупый приказ для Эберста, стали приходить вестовые из частей. От кавалеристов пришёл первый:
— Капитан фон Реддернауф просил передать, что кавалерия готова выступить.
Потом от капитана Кленка пришёл человек:
— Капитан Кленк прислал меня сказать, что ландскнехты построились, ждут приказа.
Роха приехал сам. Рене пришёл сам. Все ждали приказа, все ждали его. И он встал, передал приказ вестовому и приказал Максимилиану и Фейлингу собрать офицеров на последний совет.
Офицеры собрались быстро, все понимали, что времени мало, поэтому Волков и расписал план атаки быстро. Да и план был прост. Он со своей первой ротой Рене и стрелками Рохи под прикрытием пушек выходит на тот берег, отодвигает заслон мужичья и даёт переправиться кавалерии, а уже кавалерия должна пойти на восток, к восточному броду, и, ударив в тыл хамам, помочь переправиться ландскнехтам и полку Эберста. И тогда уже все двумя колоннами — ландскнехты и Эберст с юга и Волков с юго-запада — пойдут на лагерь врага и там вынудят его принять бой в поле.
Четыре часа до темноты. Всего четыре часа.
— В барабаны не бить, иди шагом самым быстрым. До переправ так и вовсе бежать. Внезапность — наша удача. С нами Бог, господа, — кавалер крестился.
Остальные офицеры тоже крестились.
— Капитан, ваше дело — дать мне выйти на тот берег и построиться, — сказал Волков Пруффу, надевая свой старый шлем без забрала.
— Уж о том не беспокойтесь, — заверил его артиллерист, — место пристрелянное, коли враг появится, так разгоню. Под огнём мужики не шибко хорошо стоят.