Инквизитор и нимфа

Зонис Юлия

— О том, кто и как это сделал.

— Что — это?

Человек за перегородкой молчал. Кажется, вопрос поставил его в тупик.

— Ты знаешь, кто я?

— Генерал Антонио Висконти. Если, конечно, вас еще не разжаловали.

Генерал предпочел проигнорировать насмешку и продолжил допрос:

— Какой сегодня день?

— Вроде бы был понедельник.

— Все еще понедельник. Тебя нашли утром в Букингемском парке.

— Только меня?

— В смысле?

— Рядом никого не было?

— Примерно две сотни

туристов, энергично делающих снимки. Сейчас они томятся в соседнем отделении, в карантине. Врачи все еще считают, что это что-то типа модифицированной эболы.

— А вы как считаете?

— Я считаю, что тебя кто-то здорово поимел. Выглядишь ты неважно.

— А именно?

— Что — «а именно»?

— А именно, как я выгляжу?

Висконти кашлянул. Марк ожидал с интересом. Генерала мало что способно было вывести из равновесия, но сейчас в его голосе послышалось некоторое смущение:

— Ты, Марко, выглядишь так, словно с тебя содрали кожу. А врачи утверждают, что и не только кожу. У тебя вместо половины органов какая-то каша. Белые халаты час дурили мне голову словечками вроде «апоптоз». Ты знаешь, что такое апоптоз?

— Запрограммированное самоубийство клеток.

— И кто же тебя так лихо запрограммировал?

— Я бы списал все на лепрекона.

Смущение сменилось еще менее свойственной генералу озабоченностью:

— Это действие обезболивающего. Когда оно пройдет, у тебя есть хороший шанс загнуться от болевого шока.

— Спасибо за предупреждение.

— Салливан, ты в состоянии внятно рассказать, что произошло? Мы отследили твои перемещения до стоянки такси в Сохо… А затем ты исчез с лица земли заодно с записями уличных камер и показаниями твоего собственного комма. Мы даже прокрутили спутниковые записи, но не нашли ничего, нигде.

Марк смотрел на потолок, медленно искривляющийся — это по роговице поползла очередная капля.

— Уберите ваши чертовы аппараты. Они мне не нужны.

— Ты сдохнешь, как только тебя отключат.

— Во сколько меня нашли?

— Примерно в семь утра.

— И сколько, по оценкам медиков, я там провалялся?

— Не меньше двух часов. Земля основательно пропиталась кровью.

— Мое состояние прогрессирует? Или в таком виде меня и обнаружили?

— Именно в таком.

— И при этом я не могу просуществовать без аппаратов жизнеобеспечения дольше пяти минут?

Висконти не ответил. Звезд с неба генерал не хватал, но был открыт для простой логики.

— Салливан, скажи, что с тобой произошло, и я подумаю над отключением аппаратов.

— Считайте это прямо с моей памяти. Я не собираюсь закрываться.

За пластиковой стенкой явственно сгустилось недовольство.

— Я попытался сделать это в первую же минуту, когда ты очухался.

— И?

— Если у тебя вместо мозгов какое-то месиво, как я могу считать сигнал? С тем же успехом можно сканировать тухлую

устрицу.

— Спасибо.

— А ты сам?

— Что?

— Попробуй мне что-то передать.

— Пробую. — Марк честно попробовал.

— Ничего не выходит, — пожаловался Висконти через минуту. — Что ты помнишь?

— Помню харчевню в Сохо.

— Так мы ничего не добьемся, — зло сказал генерал. — Слушай, Салливан, я долго терпел твои выкрутасы, но сейчас…

— Я интересовал вас в роли подопытной крысы, — перебил его Марк. — Понимаю. Сейчас крыса отработала свое, и ее неплохо бы отправить в мусоросжигатель, чтобы не завонялась.

За перегородкой воцарилось молчание. Похоже, там боролись с сильным приступом гнева. Однако когда Висконти заговорил, голос его звучал спокойно, хотя и угрюмо:

— Ты злишься, Марко. Это понятно. Я бы тоже стены грыз, если бы утратил способности. Лучше уж ослепнуть и оглохнуть.

Но Марк, как ни странно, злобы не чувствовал. Он чувствовал потрясающую и холодную ясность, почти забытую за последние три года. Словно с зеркала, в которое он тщетно вглядывался, наконец-то смахнули паутину. Белые, выкрашенные люминофором стены наплывали из-за пластиковой пленки. Теней не было видно в этом сплошном, коконом обволакивающем свечении, а Марку как раз очень хотелось бы посмотреть на свою тень.

Похоже, мысль о тени что-то изменила в показаниях приборов, потому что нависший над Марком мед-бот засуетился, вытянул манипулятор и направил узкий пучок света прямо в глаз пациенту. Тот инстинктивно поднял руку, заслоняя лицо. Одна из капельниц от резкого движения выскочила и упала на простыню, истекая прозрачной жидкостью. Медбот быстро спохватился и вогнал иголку обратно. Боли Марк не ощутил и не удивился ее отсутствию. Если нервные окончания расползлись кашей, какая уж тут боль?

— Свет.

— Что?

— Попросите убавить свет. Глаза режет. Висконти открыл дверь и что-то проговорил. Сияние люминофора померкло, но все равно раздражало.

Вернувшись, генерал еще потоптался у перегородки и наконец буркнул:

— Ладно. Зря я тебя дергаю. Отдыхай, я зайду позже.

— Подождите. — Марк движением руки отогнал медбот и сел, опираясь на локти. На простыне остались красные отпечатки. Хотелось попросить зеркало. Вместо этого он попросил: — Расскажите мне об ионнанитах.

— Зачем?

— Затем, что мне в последнее время попадается слишком много геодцев, и все они, похоже, хотят моей смерти.

— Ты что-то…

— Нет, Антонио. Сначала расскажите мне, кто такой этот их бог Разрушитель. Не то, что твердят уличные проповедники. То, что ионнанитские братья выдали на допросах два века назад. Вы ведь любопытны и неглупы. И вы знали, что геодцы считают Ван Драавена Предтечей. Вы не могли не поинтересоваться их доктриной перед тем, как отправили меня ловить этого мерзавца.