Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Шрифт:
Басмачи неудержимо лезли на позиции красногвардейцев. Они перли прямо на пулеметы и истошно орали: «Алла, алла! Ур-р-р!»
Подступы к железнодорожной насыпи густо усеялись трупами. Сквозь плотную огневую завесу прорывались лишь небольшие группы. Их уничтожали ручными гранатами, выстрелами из винтовок и пистолетов. До рукопашной дело пока не дошло.
Неожиданно крики и беспорядочная стрельба раздались в хвосте поезда, где располагалась платформа с орудиями. Не на артиллеристов ли беда навалилась? Может быть, поэтому и не слышно их?
Самые худшие предположения
Несколько залпов картечью вдогонку окончательно разметали всадников в стеганых разноцветных халатах. Над головами наступающих появились клубки шрапнельных разрывов. Стальные шарики с визгом прошивали барханы насквозь и тех, кто пытался за ними укрыться. Песчаные холмы были призрачной иллюзией, которая оказалась не в силах стать укрытием.
Шрапнель густо нашпиговала барханы вместе с кавалеристами и их лошадьми. Плотность шрапнели была такова, что расстояние между ранами не превышало длины ладони. Особенно устрашающе выглядели огневые переломы конечностей, словно поработал маньяк-плотник тупым зубилом.
Покончив с кавалерией, батарейцы развернули в сторону головы эшелона. Там хорошо были видны две исполинские фигуры оставшихся ящеров. По такой цели грех промахнуться!
— Прицел четыреста, — командовал командир батареи. — По вра… тварям беглый огонь.
Артиллеристов не надо было поторапливать. Они отлично видели цель и понимали, что исход боя сейчас целиком зависит от них. Это была не просто схватка людей друг с другом. Шло настоящее сражение за жизнь. Кто кого. У ящера не вымолить пощады, и с ним нельзя заключить перемирие.
Артиллерия — оружие точное. Стреляет по науке: перелет, недолет, потом в самую точку. Бывалый, обстрелянный солдат не ждет третьего снаряда: как попал в «вилку» — сразу броском в сторону. Глот под орудийный обстрел попал впервые.
Первый снаряд — перелет. Второй — разорвался перед ящером. Осколки пробарабанили по чешуе. Третий снаряд артиллеристы вколотили глоту точно в грудь. Последнего ящера, неосторожно повернувшегося боком, разорвало напополам, как тряпичную куклу.
Куски мяса с обрывками чешуйчатой шкуры разлетались во все стороны. Кровь брызгала фонтаном. Жалкие ошметки последних рептилий дымились парными ломтями на песке.
Разрубленная прямым попаданием тварь неловко ворочалась, загребая передними лапами песок, пытаясь ползти. Сердце еще билось, гоня кровь по перебитым венам и артериям. Следом за ним тащились вывалившиеся внутренности, перевитые сизыми лианами кишок. Оставляя за собой темный след на желтом песке, монстр прополз еще с добрый десяток метров. Дернулся напоследок и затих.
«Беглый» огонь быстро начался и так же быстро прекратился. Закончились снаряды. Но и этого хватило. Когда бьешь по исполинским ящерам прямой наводкой, трудно промахнуться.
Дуэль артиллеристов с ящерами закончилась со счетом два ноль в их пользу.
Напор неприятеля постепенно ослабевал. Потери его были огромны. Атака захлебнулась. Бандиты, успевшие просочиться к вагонам, драпанули обратно в пустыню. Кому-то повезло уцелеть под перекрестным огнем орудий и последнего «максима», с которым виртуозно управлялся инквизитор, не выпуская из рук гашетки пулемета. Басмачам так и не удалось прорваться сквозь огневой щит.
Волна наступающих из пустыни на эшелон растеряла свою силу и вынуждена была повернуть назад. Инквизитор провожал фигурки бегущих длинными очередями, пока они не скрылись за барханами. Вода в кожухе пулемета закипела. Перегретый ствол не охлаждался. «Максим» начал «плеваться». О прицельной стрельбе можно было забыть, пока вода и ствол не остынут. Бой затих. Медно-красный солнечный диск медленно проваливался за горизонт.
Обессиленный от физического и нервного напряжения Поплавков опрокинулся навзничь. Раскаленная на солнце крыша обожгла спину сквозь плотную ткань гимнастерки. Солнце будто заколачивало лучи-гвозди в пустыню. Бой вытянул все силы из тела. Несмотря на жару, холодный пот выступил на лбу. Гимнастерка прилипла к телу, хоть выжимай. Руки дрожали. Инквизитора трясло как в ознобе. Непослушными пальцами рванул ворот гимнастерки так, что отлетела пуговица.
Все закончилось. Стало слышно громкое жужжание вездесущих мух, слетевшихся на запах крови. Высоко в небе пронзительно закричал стервятник, прилетевший за добычей. Падальщики всегда последними покидают поле боя.
Над Акимом склонился старик машинист паровоза с всклокоченной седой бородой. Он, как ребенка, гладил инквизитора по голове, приговаривая:
— Хорошо… Все хорошо. Сделал как надо…
Пережитое казалось страшным сном, который закончился радостным пробуждением. Бойцы вылезли из-под вагонов, откуда отстреливались от басмачей. Избежавшие, казалось, верной гибели люди смеялись и плакали. Все обнимались, кричали «ура», бросали вверх буденовки и фуражки. Это было не просто спасение. Это была победа.
К счастью, это был первый и последний бой на пути следования эшелона. Беспокоящие обстрелы из пустыни конных разъездов не в счет. В Туркестане есть такая национальная забава — стрелять по проезжающим поездам. В пустыне так скучно и тоскливо. Настоящему батыру негде проверить глазомер, пристрелять винтовку, показать удаль молодецкую да дурь неизбывную, помноженную на местный колорит.
В пустыне вокруг эшелона стало как в средневековом городе после чумы: много мертвых валяется в неестественных позах, живых не видно. Затаились среди барханов.