Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Шрифт:
Красноармейцы ходили между убитых, собирая оружие и трофеи. Глухо матерились раненые. Их на шинелях и широких кусках брезента сносили в вагон-лазарет. Легкораненые ковыляли, опираясь на плечи товарищей.
Краском отряда Гавриленко в неизменном морском кителе без единой складки, словно и не было боя, принимал доклады командиров об убитых и о расходе боеприпасов.
Подбежал совсем юный взводный, так туго затянутый в ремни портупеей, что оставалось удивляться, как ему удается дышать:
— Разрешите доложить?
—
— Есть несколько раненых басмачей.
— Еще живы? — изумился командир. — У нас не полевой госпиталь, голубчик. На своих бинтов не хватает. Идите и разберитесь. Пока не совсем стемнело. Окажите им первую медицинскую помощь, — бывший моряк с нехорошей улыбочкой недвусмысленно похлопал рукой по кобуре на поясе. — Одна нога здесь, другая там.
— Но они еще живы…
— Выполня-я-ять! — рявкнул Гавриленко. От показного спокойствия не осталось и следа. Он не привык повторять два раза. — Салага сухопутная! Возьмешь моих хлопцев из охраны, им не привыкать. Лацис, Ханмамедов, ко мне!
Низенький красноармеец в гимнастерке не по размеру снял с плеча винтовку с примкнутым штыком и пробурчал:
— Ходи туда-сюда Ханмамедов. Порядок наводи.
— Бэла-аручки, — поддержал товарища широкоплечий блондин под два метра ростом. Он говорил с ярко выраженным прибалтийским акцентом. — Сразу нада-а было разобраться.
Начальник личной охраны зло бросил им вслед:
— Зарубить гадов надо. Еще патроны на них тратить. И руке тренировка, чтоб шашку не забывала.
Взводный с двумя красноармейцами скрылся в наступающей темноте. Вскоре оттуда донеслись сухие щелчки одиночных выстрелов…
Эшелон остановился в Катта-Кургане. С железнодорожной станции инквизитор отправился искать местную власть. Все вопросы Поплавков быстро решил с военным комендантом.
Военный комендант города, а заодно и всего Катта-Курганского района откровенно обрадовался, что инквизитор не потребовал выделить конвой для охраны собственной персоны. Басмачи налетят, сейчас каждый штык на счету. Но и совсем одного отпускать нельзя.
— Проводников я вам нашел, товарищ инквизитор.
Приятная новость. Нелегко подыскать надежных людей, которые могли бы провести его в сердце Мертвой пустыни через зыбучие пески и солончаки.
Знающих местность оказалось двое: длиннобородый старик и низкорослый парень. Как пояснил комендант, это были отец и сын. Они не раз тайно помогали пограничникам ловить контрабандистов. Деваться им некуда, отказаться не смогут. Если свои узнают, первой же ночью и удавят. На расправу с предателями народ везде спорый.
Слушая такие веселые рекомендации, Аким внимательно разглядывал проводников. Оба в новеньких не по размеру халатах.
Старик немного знал русский. Поняв, что речь идет о них, вмешался в разговор:
— Я с младший сын, старухом и внучка живем тут. Два старший сын — на бухарской земле. ЧК на лошадь приехал, моя ругал: «Твоя два сына, бухарский человек, наш враг!» Наган лицо тыкал, зуб выбил. Тама бек сыновья камча бил, кричал: «Ваша отец вор, шакал, большевик». Что будем делать? Куда надо ходить?
Признаться, Поплавков не понял, на что, собственно, сетует старик. Комендант пояснил, что раньше здесь никакой границы не знали. Пастухи пасли байские стада и на бухарской, и на теперешней стороне, где власть взяли в руки Советы. Когда же границу закрыли, часть семьи старика осталась на эмирской земле. Многим пастухам пришлось переквалифицироваться в контрабандисты.
— Что же, и теперь тебя обижают? — спросил инквизитор старика.
— Комендант сказал ЧК: моя хороший человек, не надо водить на расстрел. Он рибком сказал: моя помогай надо. Рибком мине земля, кибитка, два овца давал, опий давал. Сказал, караван покажу, еще овца даст и опий много даст.
Комендант, перехватив недоуменный взгляд инквизитора, пояснил:
— Опиум у них здесь вместо денег. Революционный комитет налоги собирает опиумом. У них там в конце месяца вся комната до потолка этой пахучей дрянью забита, — он криво улыбнулся. — Зато ревкомовцы работают, как черти. По несколько дней не спят, только больно веселые, постоянно улыбка до ушей. Иногда такие декреты издают, мама не горюй… — он осекся, словно сболтнул лишнее. Теперь комендант обратился к старику: — Вот видишь, какая советская власть хорошая. Ревком тебе помогает. А скоро еще лучше будет, всю семью соберешь вместе. Мы скоро пойдем на эмира. Разобьем его, и будет на бухарской земле народная власть. Границы снова не станет.
До этого молчавший парень искренне обрадовался:
— Эмира живьем жечь будем. В котле сварим сына свиньи.
— Сварим! Вот ты и будешь поваром, — подтвердил комендант. Сын старика радостно заулыбался, наверное, представил себя с черпаком в руках у большого пузатого котла. Эмир горько плачет. Пощады просит, а он этим черпаком ему в харю тычет. — А пока товарища надо проводить в Мертвую пустыню. Места для тебя знакомые. Путь и укажешь.
Старик выставил перед собой морщинистые ладони и затряс головой:
— Нельзя туда. Кто в Мертвые пески ходит, сам мертвый становится. Там шайтан живет, людей жрет. Из костей одежду делает, из кожи сапоги шьет.
— Нет так нет, — неожиданно покладисто согласился комендант. — Не хочешь проводить уважаемого человека, делай, что хочешь. Хочешь, переселяйся к старшим сыновьям, хоть завтра. Нет, не будем откладывать, отправишься к ним сегодня.
Старик внимательно слушал, степенно оглаживая длинную бороду, согласно покачивая головой. Но когда до него дошел смысл сказанного, начал испуганно причитать: