Иномерники
Шрифт:
6
«Вот они», – оповестил всех Пресняков, и все тоже увидели ангелов.
«А лихо дошли на этот раз», – заметила Данута, она вообще была разговорчивой, должно быть, от нервов. Но ее не очень-то осаживали, понимали, что ей это необходимо. На каком-то втором плане общего мышления кто-то отчетливо транслировал, мол, обкатается, походит побольше – научится вести себя сдержанней и точнее. Это было, вообще-то, важно – не мешать остальным работать в полную силу.
Всем хватало уже того, что в четвертом экипаже сидела Гюльнара, ее возможности пси были примерно так же ощутимы едва ли не всеми, может,
А еще он думал так: «Надолго ли хватит ее выдержки?» Его тоже прочитали, естественно. И это мешало.
Ангелы висели в пространстве прозрачным занавесом из капель. Ромка раньше видел такое в записях походов-поисков-«нырков», но сейчас… Это выбивало из состояния разумности, из понимания мира, становилось чем-то вроде газовой атаки, когда нет противогаза, только, опять же, для сознания, а не для дыхания. Он поймал себя на том, что не дышит.
«Вересаев, спокойнее», – подсигналила ему Авдотья. И сразу же пошел приказ от Преснякова: «Гюльнара, мы попробуем углубиться в эту фалангу, можешь помогать Латуш, она все ж слабее тебя». – «Не слабее, просто я вас тащила сюда, нагружала резонаторы, а она отдыхала». «Сильнее, – усмехнулась Гюльнара, – вот только у тебя равномерности подачи нет, ты немного пульсируешь, когда движки грузишь».
Они врезались в ряды ангелов, прошли пару рядов, потом ощущение скорости стало падать. На этот раз обе машины словно заворачивали их во что-то, похожее на силовой кокон или даже на искусственную гравитацию, создаваемую внутри параскафов.
«А вот давят они сегодня не по-детски», – скрипнула Коломиец. Ее огорчение можно было понять, ведь ее-то не должны были так останавливать, ей следовало пробиваться дальше. Она поднажала, ее поддержал экипаж, Макойты стала чуть острее налегать на управление, а Панвальд выдала такой ослепительный поток пси на ходовые установки, что Ромка даже глаза прикрыл, это было похоже на истечение горячей лавы из подводной расщелины, вокруг все даже закипело, так ему привиделось. И они перестали сбавлять ход. Ангелы их удерживали, но они двигались вперед. Конечно, долго работать так девушки не смогли бы, но пока у них получалось. Коломиец их подбодрила: «Делаем их, старушки, долго они нас держать не будут, пройдем…»
Они прошли, почти… Но в какой-то момент выдохлись. Ромка повертел головой: где же четвертый экипаж? Забыв, что в шлеме – все и всегда строго перед глазами… Оказалось, четвертые давно отстали, но сделали по-умному, пусть их связали-затормозили-затоптали ангелы, но избыточную энергию экипаж Преснякова по пси-связи неведомым для Ромки образом переправлял сюда, в машину Авдотьи.
«Классно ребята работают». – «Этот трюк мы давно выучили, – пояснила Авдотья. – С Гюльнарой это получается… чище». «Она молодец, – признала Панвальд, – ее только за устройство этого канала стоило сюда тащить». Кто-то хмыкнул ехидненько: «А ты, Верес, как будешь с ней обращаться, когда в свой поиск пойдешь? Она же тебя сожрет…» – «Да, – подтвердил кто-то из четвертой команды, –
«Девушка, – отозвался Пачулис, – ты не модерируешь, ты почти заменила все аккумуляторы, даже те, что на машине Авдотьи». «А ведь точно, ты связь с Колбри не утратила, – добавил Пресняков, – а мы обычно теряем контакт еще перед ангелами».
Ромка с удивлением обнаружил, что примерно этого и ожидал. Или надеялся, что так будет. Почему-то ему представлялось, что для Ада потребуется куда больше мощности и силы, чем здесь, у голубого горизонта. Или они уже частично вошли в Рай? Этого он не понимал, дурацкая его расхлябанность, неумение ориентироваться тут продолжали играть с ним злые шутки. Втайне, не позволяя себе думать об этом отчетливо, он даже полагал, что просто не справляется. И это тем более заметно, поскольку Гюльнара, оказывается, поддерживает связь с техподдержкой, с башней, с Колбри. «Уж там-то все видят, – мрачно думал он, – определенно видят».
«Кто мешает? – спросила вдруг Авдотья. – Кто мурлычет какую-то музыку?» И действительно, кто-то определенно напевал нечто похожее на симфонию, многоголосо, с очень хорошо поставленным звуком разных инструментов и довольно странными переливами… Так бывает, если музыкально образованный человек, а таких в обоих экипажах было трое, а то и четверо, начинал внутренне озвучивать что-нибудь из музыкальных своих воспоминаний, тогда это становилось похоже на работу пусть и небольшого, но все же организованного оркестрика.
Ромка прислушался. И непроизвольно добавил свои музыкальные интонации. Только его тема определенно прозвучала флейтой или даже переливчатой свирелью… Но явно не кларнет, звук этого инструмента он бы узнал, пусть все тут было искажено, как-то переиначено, хотя получалось, в общем-то, неплохо, для любительского исполнения, конечно. «Прекратить!» – рявкнула почти в голос Авдотья.
«Так это же не мы, тут само звучит», – попыталась оправдаться Генриетта, ее сигнал сейчас читался слабовато на оркестровом фоне. Тогда Авдотья взяла себя в руки: «Мы и так почти потеряли направление и скорость…»
А вот договорить она не успела, потому что сдерживающее их построение ангелов вдруг пропало, разом, будто их и не было. И машину выплюнуло… в другое пространство. Это было похоже, как если бы они пробовали совершить субатмосферный антигравитационный полет у себя, над привычной Землей. Ромка даже звезды какие-то различил в стороне. Тогда он огляделся по всей сфере, которую демонстрировали в его шлем камеры, установленные по всей внешней броне их параскафа. Точно, ангелов не было, они пропали, а вот звезды… Они были привычными, и пусть он не был продвинутым знатоком астрономии, но все же узнал созвездия Лебедя, Волосы Вероники и обоих Псов.
А внизу засветилось зеркало здешней Земли. Оно сначала мерцало, потом налилось почти привычной голубизной, потом… стало окончательно узнаваемым. Хотя до него, до этого зеркала их материнской планеты, было далеко, очень далеко. А вот Луну он почему-то мог рассмотреть лишь как очень неясный и смутный объект, немного отличающийся от размазанного и далекого костерка над речкой или… или на морском берегу. Да, почему-то понимание морского берега было тут сильнее, должно быть, в этом пространстве не ощущалось движения, не было течения воды, которое подразумевалось даже в солидных речных водохранилищах, лишь чуть уступающих морям.