Иномирянка для министра
Шрифт:
Стало не по себе. Уголки губ тут же поползли вниз. Не было у меня поводов для радости. Совсем не было.
Глава 18
— По дороге мы заедем в имение Какики, — бросил я офицеру и запрыгнул в ландо.
Постучал себя пальцами по лбу: как можно быть таким идиотом? Как можно забыться хоть на мгновение? К Лене я привязываться не должен. Ни при каких обстоятельствах. Иначе это будет слишком больно.
Я
Но как трудно не думать о Лене! Столько удовольствия и страха, и сомнений.
Я оставил свой дом, всю мощь женской родовой магии на девушку, которую едва знал, которая, возможно, хотела сбежать из своего мира из-за совершённого преступления, а все мысли сводились к тому, что ещё ни с одной женой я не прощался так страстно и нежно.
Пожалуй, ни одну другую такой податливой и горячей я представить просто не могу. Все прежние прощания, церемонные и правильные, вдруг показались блеклыми, невыразительными…
И если у меня такой шквал эмоций сейчас, когда Лена пробыла рядом чуть более суток, чего ожидать через неделю? Месяц? Год? Я же совсем потеряю контроль над мыслями и чувствами, над своей жизнью.
Надо быть осторожнее. Осмотрительнее. Никаких непозволительных эмоций: Лена здесь временно. Какой бы привлекательной она ни была, она неподходящая жена для человека моего положения. И мне нельзя привязываться. Тем более нельзя влюбляться, потому что в этом случае давление брачных чар возрастёт.
Нельзя.
Шумно вдохнув, я постучал по борту ландо, откидной верх поднялся надо мной и над сидением напротив, края крыш соединились, щёлкнули замки. К сожалению, отверстия по бокам мешали почувствовать себя в уединении. Я сел глубже в тень, запрокинул голову.
Закрыл глаза.
Немыслимо, всё это не может быть правдой. Пальцы сами потянулись к спрятанному под одеждой браслету: цельный, снова цельный. Сердце кольнуло осознанием, какая у этой временной цельности может оказаться цена.
Я отчётливо увидел склонившуюся ко мне Лену, её светлые, искрящиеся глаза, нежный овал лица, губы… Приподнял руку и ощутил их тепло. Лена потёрлась губами о мои пальцы, улыбнулась — и от лёгкого толчка чары растворились, точно дым.
Ландо стояло на месте.
Медленно, со скрипом, открыли мне ворота имения Какики.
— Ждите здесь, — велел сопровождающему офицеру.
Ездовые ящеры потрусили дальше.
Мёртвый дом надвигался на меня, загадка убийства выталкивала из мыслей Лену. Должна была. Но это убийство связано с Лавентином, а Лена здесь из-за него, так что, минуя холл и через тайный ход пробираясь в спальню главы рода, я снова задумался о жене.
О её желании обладать магией.
У простолюдинок много сказок о том, как их избирали длоры и вводили в свой круг. Даже на подмостки сцен эти сюжеты проникли, но в пьесах простолюдинки сначала не желали становиться жёнами длоров, поэтому не демонстрировали такой милой радости от первых опытов волшебства, как Лена.
Мои прежние жёны были чистокровными длорками, магия для них настолько привычна, что не вызывала восхищения, а воплощение теней воспринималось как нечто совершенно бессмысленное на фоне пластичного дома. Они даже ради приличия не хвалили эту способность, а Лена приняла её так восторженно…
Если подумать, то сейчас я занимаюсь восхвалением Лены, чего делать нельзя.
Лучше задуматься, с чего это молодая девушка хочет остаться здесь, даже без магии. Я, конечно, ей помогу, но… такое желание подозрительно.
Я понял, что стою перед открытой дверью в спальню и не двигаюсь.
Место преступления вновь предстало передо мной во всей своей отвратительности: обсыпанная багряным пеплом спальня с проломленным витражным окном, через которое корень магоеда, пробив полог кровати, добрался до мумии главы рода, буквально вчера ходившего по острову длоров живым и здоровым.
И снова я задался вопросом: какая сила могла сделать с ним такое? Почему Какики превратился в подобие сухого корня?
Впопыхах наброшенный мной щит не допускал в спальню экспертов, притихших за моей спиной.
Отлично же я сейчас выгляжу со стороны: почти бежал и вдруг встал как вкопанный. Да и то, что утром без предупреждения умчался с места преступления, тоже чести не делало.
То, что дом Лавентина разрушился, а его боевая химера чуть не пошла гулять по острову, моё безответственное поведение не оправдывает: эксперты уже занимались бы исследованиями, если бы я, разобравшись с проблемами Лавентина, о них не забыл.
Совершаю ошибку за ошибкой.
— Отойдите и подождите разрешения войти, — я провёл рукой, снимая с комнаты печать ограниченного доступа.
Пепел под ногами не шуршал и едва ощущался, но всё равно идти по нему, даже по собственному следу, перетоптанному следами Лавентина, было отвратительно, словно пепел отравлял сквозь подошву ботинок, словно его грязь марала сквозь одежду.
На этот раз я вплотную подошёл к кровати и коснулся руки мумии своего второго тестя. Пепел мерзко лип к коже, иссушенная рука на ощупь была, как камень. Гадко захрустела, отгибаясь. Пепел посыпался с полога. Задержав дыхание, я дёрнул чудом уцелевший после разрушения источника родовой браслет длора Какики. Тот со скрипом сползал с запястья покойника. Меня замутило.
Содрав браслет, я отскочил. По вискам струился холодный пот, сердце бешено колотилось. На завалившийся на бок труп опадал багряный пепел.
Пятясь, я вдохнул и выдохнул несколько раз.
«Я должен оставаться спокойным», — приказал себе и вытащил из кармана платок.
Пальцы дрожали, я торопливо завернул браслет. Лучше пусть эксперты думают, что глава рода убил кого-нибудь в своей спальне, чем поймут, что убит глава рода. Они же не знают, что теоретически с гибелью источника должны исчезнуть и родовые браслеты, кольца, поэтому будут ожидать увидеть на мёртвом главе рода браслет.