Иномирянка для министра
Шрифт:
— Пусть начинают без меня, я приеду позже, — сказал стоявшему на пороге склада посыльному особого отдела.
— Это приказ императора, — ответил тот.
Запрокинув голову, я вздохнул. Затем оглядел стазис-камеры, помятых, измученных длоров и длорок, которых только что так практически безрезультатно допросил.
Как же мне решить эту проблему?
Выйдя со склада, я вдохнул пыльный уличный воздух. Он казался таким же тяжёлым, как на складе, и ничуть не освежил.
Взорванный
В стороне, прислонившись к кэбу, стоял Хлайкери, пристально следил за происходящим. Кивнул мне. Ему тоже нет дела до родины, только и думает, как нажиться на очередной сенсации, отнимает мои время и силы.
Но лучше сейчас не думать о печальном.
Приказав офицерам сопровождения охранять оставшихся на складе длоров, я перевёл взгляд на медицинскую палатку, в которой осматривали Лавентина сразу после того, как вытащили его из-под завала. Во время разговора с ним я увидел на столе шестерёнку с синими камушками, подозрительно напоминавшую те, что подбросил Эоланд. Одинаковые они или нет, могла установить только экспертиза, но привлекать к находке внимание я тогда не захотел и положил её на столик с лекарствами, а потом забрать не удосужился.
Огляделся: кроме Хлайкери и ждавшего меня посыльного, все были заняты наведением и сохранением порядка на улице.
Перешагивая редкие куски кирпичей и щепки, я дошёл до палатки. Внутри запалил светильник. Хирург почти все лекарства так и оставил на месте.
Я приблизился к чуть прореженным бутылкам и склянкам. Шестерёнки не увидел. Стал передвигать холодные стеклянные бутылки, всё быстрее и быстрее: куда она делась?
В конце концов, переставил бутылки на раскладную койку, на которой лежал Лавентин, пока ему обрабатывали раны, и уставился на пустой столик из-под лекарств.
Может, хирург забрал эту несчастную шестерёнку? Или медицинская сестра?
Не хотел привлекать внимание к этой штуке, но, видимо, придётся.
Надо было сразу брать! Ну что я Лавентина испугался? Он рассеянный, ничего бы не заметил.
Я потёр лоб.
Что делать?
Ладно, все совершают ошибки.
Но не все их исправляют. Мою обязательно надо исправить. Вызвав со склада хирурга, я сразу спросил о шестерёнке, но тот её не видел.
Медицинская сестра, оказывая помощь поранившемуся солдату из строительного отряда, призналась, что шестерёнку видела, но не брала.
Мысленно ругая себя последними словами, я пнул осколок кирпича.
Краем глаза заметил движение, развернулся. Курьер спешился за линией оцепления, сверкнул бляшкой значка, перекинулся парой слов с полицейским и направился ко мне.
Ну что ещё? Императору не терпится загнать меня на совещание?
Курьер под роспись вручил мне пакет от начальника полиции.
Дурное предчувствие охватило тело промозглым холодком. Пальцы дрогнули. Я усилием воли заставил себя сломать печать и взглянуть на послание.
Сдержать дрожь рук было сложно.
Жену Эоланда — Кордолию — обнаружили мёртвой. Застреленной. Прямо в грудь, как когда-то Нейзалинду.
В лёгких будто полыхнул огонь, я не мог вдохнуть несколько секунд.
Как?
Почему?
Текст расплывался перед глазами, я сосредоточился, вчитываясь.
Кордолию обнаружила горничная. Следов взлома нет. Соседи ничего подозрительного не слышали. Следователь предлагал объявить в розыск без вести пропавшего Эоланда. Конечно, ведь полицейские не знали, что он в тюрьме, а значит, к убийству жены точно не причастен.
Сколько раз я спускался в морг особого отдела, но впервые окутавший меня холод был настолько пробирающим. Волосы вставали дыбом, мурашки растекались по спине, пока я шёл по тёмным коридорам в комнату, где на мешочках льда лежала Кордолия.
Накрытая серой простынёй, она казалась выше и тоньше. Заострившееся лицо в подвязке платка казалось почти незнакомым. Подойдя ближе, я вгляделся в выступившие скулы, ресницы с пушистой белой изморозью… Голова пошла кругом, стало тошно от ощущения дикой нереальности происходящего.
Сегодня утром я говорил с Кордолией, и она была такой… живой.
Точно так же я приходил на опознание Нейзалинды, и она тоже лежала на льду. Пусть эти женщины не слишком похожи внешне, но маска смерти скрадывала это различие. Похожи они поведением, тем, что обе вошли в мою семью, под защиту моего рода, и погибли от выстрела…
Это какое-то безумие.
Я вдруг ощутил в руке холодную ткань, рванул простыню, обнажая грудь. Точка пулевого отверстия темнела в том же месте, что и у Нейзалинды, — чуть выше сердца.
Виски сдавило болью, сквозь гул в ушах я с трудом расслышал чей-то голос.
Развернулся.
Выслушал нового незнакомого патологоанатома, но ничего не понял.
— Что? — рассеянно спросил, пытаясь понять, кто и как, зачем убил Кордолию, ведь она никому не мешала.
— Вы подтверждаете, что это — длорка Кордолия Вларлендорская?
— Д-да, — я коснулся ноющего виска.
Патологоанатом протянул планшет с бланком. Я смотрел на буквы, но они смазывались, отказываясь передавать смысл. Сосредоточившись, я сообразил, что это стандартный бланк подтверждения личности тела, который мне надо подписать скорее как единственному доступному родственнику, чем как главе рода.
Уже дважды приходилось подписывать такие бланки по опознанию своих жён.