Инопланетянин (сборник)
Шрифт:
— Сюда, мистер Мейседон, — и указала на дверь, которую Генри не заметил.
За этой дверью и находился настоящий кабинет Харви — небольшая комната с окном до самого пола, обставленная металлической мебелью. Харви сидел в вертящемся кресле за Г-образным столом с телефонами, картотекой, пепельницей и портативной пишущей машинкой. Он был без пиджака, в зубах у него была крепчайшая кубинская сигарка, такие дешевенькие сигарки Харви никогда не курил в офицерском клубе и вообще на людях. Приветствуя Мейседона, Харви потянулся к пиджаку, который висел на спинке кресла, но полковник остановил его:
— Будет вам, Рэй.
Харви не настаивал, однако же счел нужным подтянуть ранее ослабленный галстук и сунул окурок сигарки в пепельницу. Не зная, с чего начать разговор, Мейседон кивнул головой на дверь.
— Реклама? — спросил он, имея в виду конференц-зал и размещенную в нем аппаратуру.
Харви ухмыльнулся.
— Угадали. Половина устройств — макеты, пустые коробки, которые я по случаю приобрел в военном ведомстве. Из этих телефонов задействовано фактически только два. Публика хочет видеть в современном детективе инженера и ученого, который при нужде может напрямую связаться с Агенси или Фоли-Сквер. Зачем же обманывать ее ожидания?
Мейседон покачал головой.
— Вы не боитесь раскрывать мне свои профессиональные тайны?
— Мы же свои люди, — мягко проговорил Харви.
Эта фраза определенно помогла Мейседону окончательно собраться с мыслями, внятно обрисовать ситуацию и твердо изложить заказ — собрать о Сильвии компрометирующие данные или убедительные свидетельства в пользу отсутствия таковых. Пока Мейседон приходил в себя после своей речи, — а это была именно речь, причем очень нелегкая, — и вытирал большим цветным платком со лба пот, Харви, сохраняя полную невозмутимость, сунул в рот окурок вонючей сигарки и щелкнул зажигалкой. Мейседон, не глядя на него, спросил:
— Так вы беретесь за это дело?
— Берусь. — Харви глубоко затянулся, поглядывая на Мейседона со странным выражением, в котором угадывались и некоторое смущение и простодушная гордость. — Точнее, я взялся за него два месяца назад.
Секунду-другую Мейседон осмысливал услышанное, потом его лицо похолодело.
— Объяснитесь, Харви!
— Все очень просто, — мягко сказал детектив, не глядя на полковника и разминая окурок в пепельнице. — Я случайно перекупил интересующие вас материалы у одного подонка, который давно занимался шантажом такого рода. Он пришел ко мне, потому что старшие офицеры и их жены — не его стихия. А он видел нас вместе, за коктейлем.
— Какого черта вы промолчали?
— Не так-то просто говорить о таких вещах. — Харви все еще не поднимал глаз от пепельницы. — И никогда нельзя знать заранее, как это примут. За фотографии вместе с негативами я выложил гранд.
— Тысячу долларов?
Харви утвердительно кивнул.
— Этого подонка я как следует припугнул, думаю, он будет молчать. А с разговором, я имею в виду разговор с вами, я решил повременить. До удобного случая.
— Материал у вас?
— Здесь, в сейфе.
Мейседон тяжело вздохнул, механически достал из кармана чековую книжку и ручку.
— Сколько?
— Вы слышали, мистер Мейседон.
Мейседон насупился, подумал, выписал чек на полторы тысячи долларов и, передавая его Харви, присовокупил:
— Полагаю, это будет справедливо.
Харви пробежал чек глазами, аккуратно сложил его спрятал в бумажник.
— Благодарю. Материалы хотите получить теперь же?
— Да, теперь.
Харви поднялся из-за стола и подошел к сейфу, который был смонтирован в одном из шкафов весьма предусмотрительно — за спиной возможных посетителей. Естественно, оборачиваться было бы верхом неприличия, поэтому в этой части своих операций Харви был избавлен от нескромных и просто любопытных взглядов. По этой причине и Мейседон не мог наблюдать за его действиями, но ему определенно показалось, что Харви копается в своем несгораемом ящике слишком долго. Наконец Харви сел за стол и протянул полковнику заклеенный пакет из плотной синей бумаги.
— Прошу. Если хотите ознакомиться с материалами немедленно, я оставлю вас одного.
— Нет-нет, — испугался Мейседон и довольно жалко улыбнулся. — С этим успеется.
Харви кивнул.
— Простите, — проговорил он после некоторого колебания. — Конечно, это не мое дело…
— Нет, почему же? — Мейседон явно обрадовался возможности поговорить, а может быть, и посоветоваться, ему тяжело было оставаться наедине с этим пакетом и своими мыслями. — Я охотно выслушаю вас, Рэй.
— Не принимайте эту историю слишком близко к сердцу, мистер Мейседон. И не судите свою жену чрезмерно строго. Женщины — создания импульсивные, увлекающиеся, их легко сбить с толку. Слабый пол! Слабый именно в том самом… вы понимаете, в каком смысле. И потом, их сбивает с толку эта дурацкая эмансипация!
— Что-что? — переспросил Мейседон. Он не то чтобы не расслышал слов Харви, его поразило, что этот бывший диверсант и террорист говорит ему о том же, о чем говорил и респектабельный Милтон.
— Эмансипация, женская свобода и равенство. — Харви определенно чувствовал себя не очень ловко в сфере отвлеченных понятий, но, конкретизируя свою мысль, он говорил все более уверенно и убежденно. — Женщины не знают толком, что им делать с этой самой свободой. Я говорю не о всяких там выдающихся дамах вроде Жанны д’Арк, а о женщинах обыкновенных, которые работают продавщицами, стюардессами и секретаршами. Они — как маленькие дети! И, как детям, им нужна не столько свобода, сколько крепкая узда.
В другое время Мейседон посмеялся бы над этими рассуждениями, но сейчас он даже не улыбнулся.
— Ведь до чего дошло, — продолжал Харви тем же размеренным, несколько меланхолическим тоном, — лууты отказываются жениться на американках! Наши девицы слишком эмансипированы: они не желают вести хозяйство, следить за порядком в доме и рожать детей, они хотят развлекаться! И молодые офицеры выписывают себе из-за океана, из Англии и Австралии, более старомодных жен, которые еще не растеряли чувства материнства и хозяйственных навыков. Брачная контора, занимающаяся экспортом невест, процветает, я знаю об этом из первых рук.
Харви покосился на хмурое лицо полковника, подумал и круто изменил русло своих сентенций, должна быть, сообразил, что говорит не совсем уж утешительные вещи.
— Но мы сами виноваты, баззард, и не нам судить женщин слишком строго. Конечно, этот парень, этот библейский суперстар, в наше время пропал бы, но он говорил не такие уж глупые вещи.
Мейседон недоуменно взглянул на Харви.
— Какой парень? Киноактер?
— Нет. — Харви выглядел несколько смущенным. — Я имею в виду настоящую Библию. Иисус Христос.