Инопланетянин (сборник)

Тупицын Юрий Гаврилович

Короткая и энергичная речь генерала имела потрясающий успех. В течение ближайших часов она не обошла, а буквально облетела все гигантское здание Пентагона, совершенно затмив своей популярностью и самые свежие анекдоты, и самые злободневные «утки». А конечный результат этой балаганной истории был утилитарным и довольно неожиданным: доски «странствующих и путешествующих» появились в множестве других отделов, в которых о них раньше и понятия не имели. Мейседон потом задумался — на самом ли деле генерал Скотт был лишен чувства юмора? Во всяком случае, теперь Генри не стал бы утверждать это безапелляционно.

Мейседон посещал по утрам бассейн по предписаниям врача, которые были даны, когда у Генри из-за семейных неурядиц несколько расшатались нервы. Нервы его уже давно пришли в

порядок, но добровольно отказываться от этих приятнейших утренних процедур Мейседон не собирался. А поскольку генерал Скотт терпел его отлучки и помалкивал, купания продолжались. Генри принял сначала горячий, потом холодный, почти ледяной душ и лишь затем прыгнул в прозрачную тепловатую воду бассейна. Он с наслаждением плавал и плескался, когда вдруг расслышал объявление:

— Полковник Мейседон! Вас просят срочно зайти в кабинет администратора бассейна.

Судя по всему, информатору пришлось повторить эту фразу несколько раз, пока она дошла не только до слуха, но и до сознания Генри. Чертыхнувшись, Мейседон выбрался из воды, растерся полотенцем, накинул на плечи махровый халат, прошел в кабинет администратора и коротко представился.

— Вас просили позвонить вот по этому телефону, — администратор протянул полковнику листок бумаги.

— Разрешите?

— Прошу.

Номер был не пятизначным, не пентагоновским. Набирая его, Мейседон вдруг ощутил укол острого любопытства и легкого беспокойства — это был телефон группы «Озма», которой фактически заправлял его приятель доктор Чарльз Уотсон.

— «Озма» слушает, — последовал бесстрастный доклад.

— Полковник Мейседон, — коротко представился Генри.

— Инвазия, сэр. Тревога. Режим — обсервация.

Вместо того чтобы как-то ответить на эту фразу, Мейседон молчал. На него напал легкий столбняк, точно он держал в руке не телефонную трубку, а пистолет с взведенным курком. Точно в маленький кабинет администратора заглянул не уборщик, а зловеще ухмыляющееся привидение. Ведь одно дело теоретизировать по поводу возможности невозможного и разрабатывать различные операции его реализации, и совсем другое — ощутить, как это невозможное вдруг материализуется и вполне буднично и осязаемо входит в жизнь. Конечно, Уотсон предупреждал его о возможности тревоги, но Мейседон не отнесся к этому серьезно, как он не мог отнестись серьезно к сообщению, скажем, о том, что его скоро назначат министром обороны или запустят в качестве специального наблюдателя в окрестности Луны.

— Вы меня поняли, сэр? — Дежурный «Озмы» был обеспокоен. — Повторяю. Инвазия. Режим — обсервация.

— Понял, — ответил Мейседон, точно стряхивая глубокий сон. — Инвазия, режим — обсервация.

— О’кей, поняли правильно.

Конечно, этот хладнокровный дежурный совершенно не знал смысла сообщения, которое он передавал по телефону. Рассеянно кладя на место телефонную трубку, Мейседон заметил любопытный взгляд администратора бассейна и с досадой понял, что недостаточно хорошо владеет собой. Переодевался Мейседон специально неторопливо, однако сообщение «Озмы» так и не желало по-настоящему укладываться в его голове. Ему вдруг представились орды индейцев в боевой раскраске, с головными уборами из перьев, скачущие по берегу Потомака к Белому дому. Многотысячные орды орущих, вопящих индейцев, палящих из кремневых ружей, брызгающих тучами стрел, сеющих вокруг себя смерть и разрушение. Возмездие! Оно всегда приходит рано или поздно, приходит негаданно, непрошенно и неотвратимо, как сама судьба. А поэтому, наслаждаясь жизнью, помни о смерти. Разглядывая в зеркале свое озабоченное, хмурое лицо, Мейседон вдруг рассмеялся, и ему стало легче. Индейцы на берегах Потомака! Боже, какая чушь лезет в голову!

Из бассейна Мейседон машинально направился к себе в отдел, но на полдороге спохватился — при объявлении тревоги «Инвазия» все прямые начальники Мейседона оповещались о том, что полковник срочно задействован для выполнения секретного задания государственной важности и временно освобождается от выполнения постоянных служебных обязанностей. В отделе Мейседону делать было нечего, для приличия потом, в свободное время, можно будет позвонить генералу

по телефону. Потом! Мейседон усмехнулся, он постепенно приходил в себя, обретал спокойствие и некую ироничность по отношению к разворачивающимся и еще неведомым ему трансцендентным событиям. Будет ли это самое, такое емкое и многозначное «потом»? Может быть, и действительно для бедного, заблудшего в грехах человечества настал судный день, как об этом поэтично говорится в одной из рекомендаций специального комитета «Инвазия»?

В коридоре «С» навстречу Мейседону катился электрокар, ведомый невозмутимым солдатом в армейской форме. Кар приветливо помаргивал желтым предупредительным огнем, негромко мурлыкал и вообще выглядел этаким послушным, хорошо приученным зверем-машиной. Электрокар в Файв-Сайдид Вигвам — явление самое заурядное, общая протяженность пентагоновских коридоров составляет 17 миль! Но сейчас, в эти минуты инстинктивного недоверия к случившемуся, смутной тревоги и тайной растерянности, Мейседон при виде этого неторопливого, флегматичного механизма испытал неожиданный прилив теплого, даже сентиментального чувства, точно в трудный момент жизни повстречал доброго старого друга. Мейседон замедлил шаг и посторонился, пропуская электрокар, а потом, глядя ему вслед, вдруг поймал себя на странной мысли — он ничуть не удивился бы, если бы встретил здесь, в коридоре «С», вместо этой привычной машины некоего стального паука-гиганта, столь же неторопливо и деловито спешащего по своим делам, могучего робота с клешнями вместо рук или какое-нибудь другое чудище в этом роде.

Пройдя мимо дежурного, который с путеводителем-буклетом в руке объяснял какому-то новичку-капитану, как ориентироваться в огромном пятиугольном лабиринте и попасть в нужное место, Мейседон спустился на первый этаж. Здесь располагались отделы управления общих служб, тех служб, которые ведали уборкой, ремонтом и охраной здания вместе со всем его оборудованием. Миновав несколько комнат, Мейседон вошел в помещение, где располагался отряд специальной полиции. Прямо при входе, отгороженный барьером высотою в ярда полтора, сидел дюжий негр-полицейский; форменная рубашка на фоне его черной кожи резала глаза своей белизной. Не обращая на него внимания, Мейседон прошел прямо в кабинет начальника полицейского отряда. Начальник с золотыми майорскими нашивками на белой рубашке сидел, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову. Его ноги в тяжелых форменных ботинках покоились на краю стола. Майор со смехом рассказывал о чем-то своему заместителю — подтянутому пожилому капитану с тяжелым пистолетом в кобуре на боку. Капитан улыбнулся чуть-чуть, уголками губ, у него было загорелое рубленое лицо с длинным белым шрамом от скользящего пулевого ранения и седоватый ежик коротко стриженных волос. Майор поздоровался, лениво поднялся на ноги и с оттенком таинственности и иронии раздельно проговорил:

— Инвазия, полковник.

— Я осведомлен, — холодно ответил Мейседон.

Майор понимающе покивал головой, вразвалку — он весил не меньше двадцати стонов — подошел к сейфу, достал из него связку из двух ключей и протянул Мейседону. Один из ключей был обыкновенным, а другой невольно привлекал взгляд своей массивностью и высоким классом обработки.

— Ваши ключи, полковник.

— Благодарю.

— Центр «Обсервер» развернут. Оперативный отряд с двумя машинами в готовности.

— О’кей.

— Особые указания?

— Пока ничего. Ждите.

Майор лениво усмехнулся, он всегда вел себя с Мейседоном очень независимо и, честно говоря, имел на это некоторое право: только генералов и адмиралов в Пентагоне трудилось более четырехсот, а он, майор полицейской службы, был один на все это ведомство.

— Ждать будет оперативный дежурный, полковник. У меня свои дела.

— Я буду здесь, сэр, — сдержанно заметил пожилой капитан.

Ни начальник отряда, ни его заместитель ничего не знали о существе тревоги и особого положения «Инвазия». Но если преуспевающий самодовольный майор считал всю эту кутерьму с центром наблюдения и оперативным отрядом обычной штабной игрой, то его многоопытный заместитель определенно догадывался, что за этими мероприятиями крылось нечто необычное и серьезное.