Иной мир

Циргибель Герберт

До настоящего момент ни один из принятых сигналов не был расшифрован. Диапазон работы приемников колебался на волнах длиной от трех до десяти сантиметров, но все, что принималось, оказывалось неподдающимся расшифровке и ничего общего не имело с волеизъявлением чужих существ. Из глубин Вселенной до Земли доносился голос хаоса. Этот голос рассказывал о структуре материи и бегстве звезд. Афонин и Бергенсен напрасно пытались расслышать Разум в сигналах, которые приходили из космоса поющими и кряхтящими, бьющимися, дребезжащими и царапающими. Они прислушивались и ждали сигналов, которые возвещали бы: Мы живем! Мы мыслим! Мы живем в той же небесной сфере, что и вы! Нам известна структура материи и знаем, что вы есть, что мы сами есть! Мы приняли Ваши сигналы, ответьте нам. Эти двое были похожи на поэта,

который смотрел на небосвод в поисках чего-то, в глубоких раздумьях и при этом находил слова: «Слышать все удары сердца моего. Хотел бы я, чтобы Высшим Разумом — Тайны этой Земли, Не загадка возникновения — И становления и прохождения — Когда-нибудь открыться могли…». Были принятый сигналы, которые позволяли надеяться. Каждый день могли поступить новые импульсы, четче, возможно, чище. Афонин и Бергенсен верили в дублирование разума. Они тоже отправили сигналы, еще несколько лет тому назад. Они еще могли быть приняты в сфере, удаленной на девять световых лет. Отправленные импульсы были просты и однообразны и не предъявляли чрезмерных требований к ожидаемому интеллекту адресата. Они давали, в конечном итоге, после расшифровки, простые геометрические формы и математические знаки, которые имели значение во всей Вселенной. На удалении в девять световых лет находились несколько звезд «Большого пса». Все указывало на то, что вокруг Сириуса обращались планеты. Была ли на них жизнь? Земля дала о себе знать, но ответ из космического пространства не состоялся вопреки ожиданиям — он все же не состоялся. Афонин и Бергенсен были непоколебимы. Однажды, они твердо верили в это, электронные записи выдадут диаграмму полную смысла. Однажды — когда? Это могло произойти в любой день, сегодня или завтра…

Посреди ночи Афонина разбудили. Когда он снял телефонную трубку, он услышал голос дежурного инженера. Северная Каролина желала говорить с ним. На другом конце провода был его американский коллега Грег Дугган, с которым он был очень хорошо дружен. Они знали друг друга по многочисленным конгрессам и регулярно обменивались своим опытом и наблюдениями. После того, как оба ученых поприветствовали друг друга и задали друг другу обычные вопросы о погоде, Дугган приступил излагать свою просьбу. В Северной Каролине были приняты сигналы на частоте 640,3 мегагерц… Теперь Дугган хотел узнать от Афонина, могли ли эти сигналы исходить от старого космического зонда, который был оснащен солнечными батареями, который работал бы на этой частоте. В американской базе данных зондов и космических кораблей эта частота не значилась.

У обоих сторон были исследовательские зонды, о стартах которых не было заявлено официально. Афонин был уверен, что найдет отправителя этих сигналов. Это был бы не первый раз, когда спутник, запущенный много лет назад, достигший орбиты Солнца, и затем приблизившийся после обращения к Земле, снова излучал свои импульсы автоматически. Теоретически это могло повторяться регулярно через определенные промежутки времени на протяжении столетий.

В список была внесена целая дюжина таких искусственных спутников. Но к своему удивлению, Афонин установил, что ни один из них не мог передавать сигналы на этой частоте. Он поделился результатами с Дугганом.

— Феномен, — сказал Дугган, — возможно, у нас скоро появятся гости из космического пространства.

Это бал шутка, но интерес Афонина проснулся. Он записал координаты и дал задание инженерам своего центра искать в этой области. Затем он разбудил своего коллегу Бергенсена и направился в приемную станцию.

Там в это время были предприняты все меры, но в усилителе был лишь треск и шум. Бергенсен подошел к центральному пульту управления в войлочных тапочках. Он зевнул и усталым голосом сказал: «Кто знает, что услышал Дугган. Им следовало бы лучше запретить эксперименты своим радиолюбителям.

Некоторое время было слышно лишь шум и треск.

— Я недавно прочел, что крупный электро-концерн собрал и вывел на орбиту четырехступенчатую ракету, — проворчал Бергенсен. — Самое время, чтобы предотвратить эти частные исследования. Каждой фирме свой собственный спутник — и в эфире настает полная неразбериха.

— Но нет передатчика, который транслирует на этой частоте, — пробормотал Афонин, — это самое странное в этом деле.

Бергенсен проявил мало интереса.

— Если на этой длине волн между тремя и десятью сантиметрами что-нибудь обозначится, ты можешь меня снова разбудить.

Он снова громко и продолжительно зевнул и хотел пошлепать обратно, когда возглас Афонина заставил его поспешить обратно. В шуме, который доносится из усилителя, были слышны слабые сигналы. Сигналы были записаны на пленку. Эти сигналы воспринимались почти минуту, затем они перекрылись атмосферными помехами. Они до предрассветных сумерек оставались на центральном пульте. И Дугган, с которым они еще раз разговаривали этой ночью тоже не смог сказать ничего нового. Он тоже принял их в очередной раз. Они снова проверили все спутники и зонды, о которых могла идти речь, — нигде не было такого передатчика, который мог бы передавать на этой частоте. Это оставалось загадкой, потому что сигналы не могли исходить из глубин космоса. Они должны были быть отправлены рядом Землей, по крайней мере пределах Солнечной системы, это означало бы то, что неизвестный космический корабль приближался к Земле. Но эта мысль была абсурдной, потому что у космического корабля, который движется из далеких миров, были бы другие возможности обратить на себя внимание.

Поиски не увенчались успехом и в последующие дни. Напрасно специальные камеры фотографировали градус за градусом соответствующую область неба, напрасными были и розыски обсерватории на околоземной орбите. Вычислительные центры расшифровали пару букв из принятых сигналов — никто не знал, что с ними делать. Таким образом оба ученых и их американский коллега пришли к выводу, что пошли по ложному пути. Бергенсен позднее написал об этом небольшую статью для специализированного журнала «Апсиды [4] », в которой он сослался на отраженный сигнал, происхождение которого, по всей видимости, следовало искать на самой Земле. О сигналах и бессонной ночи забыли.

4

Точка наименьшего или наибольшего удаления планеты от небесного светила, вокруг которого она вращается (астроном.).

Афонин и Бергенсен в дальнейшем сконцентрировались на дальних радиочастотах, голосе Разума из космоса и на ответ из сферы созвездия «Большого пса». Были ли эти усилия бессмысленными? Половину тысячелетия до этого Коперник уничтожил своей логикой религиозное утверждение, что Земля — центр Вселенной. Спустя три столетия Дарвин оказался тем, кто вернул человека на свое место в истории развития природы. Набожные священнослужители, маклеры страха и глупости затихли. Нет, это немыслимо, что Земля — единственная планета в этом бесконечном звездном океане, на которой есть жизнь. Однажды радиотелескопы предоставят доказательства этого. Голос, Разум чужих существ донесется до нас, предупреждающе, может быть, — или даже поучающе и сообщит нам новые, лучшие знания. Братья по Разуму на небосводе.

Сигналам, которые приняли Афонин, Бергенсен и Дугган в ту ночь, суждено через несколько дней принять неожиданное толкование.

VI

Соображения Шагана не могли вызвать у доктора Бороса никакого восхищения, и Кантиль, кажется, оказалась права, когда она перепутала Северный полюс с Европой. Европейский климат Шаган не выносил. Ученый с Маник Майя жалостливо кашлял, у него был жар и хотел вернуться обратно в свои горы. Но предстоявшее заседание в Высшем космическом агентстве нельзя было отменить.

Нанга сбежала от грозного старика, попросила доктора Бороса показать ей золотой город. У них было немного времени, шли быстрым шагом по узким улицам старой части города, зашли в церковь Тейн, постояли перед гробовой доской Тико Брайеса, перед часами старой Пражской ратуши и другими памятниками культуры. Доктор Борос знал все исторические даты и все тайны этого города, истории и легенды, которые оживали в переулках. Многое оставалось для Нанги загадкой как предложение: «Servit je vul», которое кто-то нацарапал на старой стене дома, и считанных часов не хватало для того, чтобы получить полную картину об этом городе Центральной Европы.