Иной Путь
Шрифт:
В общем, когда Математик наконец вылез из душа, он не был ближе к разгадке ин на шаг.
"Может, он сам чего-нибудь прояснит?" – подумал юноша, благодарно кивнув Юкке – вымывшаяся первой, девушка не поленилась сделать на всех кофе.
Кофе был дорогой, в зернах – та же Юкка увела где-то большую упаковку и теперь иногда варила его в чайнике. С наслаждением вдыхая бодрящий аромат, юноша обошел всех своих, удостоверился, что все на месте, живы и даже относительно здоровы, пинком погнал Птица на перевязку к Бору – Птиц был известный пофигист и раненую руку перемотал какой-то тряпкой, не особо беспокоясь о последствиях. Здоровяк Бор в банде играл роль полевого хирурга – лечил больно, но эффективно. Только убедившись, что все в порядке, Математик ушел в "спальню".
Эта база была одной из лучших. Общая "гостиная", где находились плита и душ за занавеской, и три "спальни" – крохотная каморка главаря, куда некоторое время назад притащили выкинутые кем-то кровать и комод, и довольно просторная комната, где на спальниках и одеялах спали остальные члены команды.
Заплетя мокрые еще волосы в свободную косу, юноша растянулся на относительно свежей простыне. И невольно улыбнулся, лишний раз порадовавшись тому, что месяца четыре назад заступился за девчонку, которой не повезло привлечь внимание трех здоровенных бугаев из другой банды. Одного из той троицы Математик застрелил, двое других, протрезвев от испуга, сбежали. А Юкка осталась в его команде, и – в его постели. С тех пор в "спальне" главаря появился некоторый уют, а по ночам было не холодно. Юкка быстро училась – всему и у всех. Девушку в банде любили, причем вполне в платоническом смысле… правда, только после того, как Математик едва не сломал Сычу руку. Винт учил Юкку метать ножи, Птиц – стрелять с двух рук, Кельт – рукопашному бою, Бор – еще чему-то. Буквально за два месяца испуганная девчонка превратилась в сорвиголову, которой жители трущоб, знакомые с бандой, побаивались не меньше, чем психованного Кельта или безжалостного Винта.
Скрипнула дверь.
– О чем задумался?
– быстро скинув одежду, девушка забралась под одеяло, прижалась к нему.
Несколько мгновений он колебался. Только несколько мгновений.
– Помнишь, как мы сегодня ушли? В общем, дело такое…
Дослушав до конца, Юкка только хмыкнула.
– Ну и зачем ты ломаешь голову? Не страдай ерундой, Тема, – она единственная в банде знала, как его зовут. – Знаешь что, давай сегодня просто отдохнем, а завтра с утра на свежую голову подумаем. В конце концов, он же готов идти на контакт, не так ли? Вот и напиши ему с утра. А что – потом придумаем.
Математик хотел было что-то возразить, но теплые, пахнущие хорошим кофе губы накрыли его рот, и все Иванушки-дурачки вкупе с Иванами-царевичами, и какие там еще Иваны есть, перестали занимать мысли главаря.
Отогнав неуместное воспоминание о гибком теле и ласковых прикосновениях подруги, Математик бросил взгляд в сторону мрачного Винта, взбешенного затянувшимся ожиданием. Сегодня банде светило сорвать куш больший, чем когда бы то ни было. И все благодаря Иванушке.
Да, главарь доверял странному советчику. И все же что-то заставляло его сейчас нервничать больше, чем того заслуживала ситуация.
IV. III.
"Город твой – двуликий зверь,
Для тебя он днем откроет дверь,
А вот в полночь он объявит тебе…"
– Ты враг!
– Да, все так. Только не забудь предупредить Виктора, что ему придется выступать пятьдесят минут или даже час, а не полчаса, как планировалось изначально. Ты можешь дома распечатать афиши? Прекрасно, тогда завтра принеси. Что? Не знаю, это надо будет обсудить завтра. Жень, тут ливень! Мне не очень удобно разговаривать. Да, приду домой – позвоню через сеть. Все, до связи, – нажав кнопку окончания вызова, Стас сунул мобил в карман джинсов. Тот хоть и был в водонепроницаемом чехле, но тем не менее юноша боялся испортить недавно приобретенную технику.
Неприятности продолжались весь день. Ближе к концу занятия Ветровский получил выговор от Галины Викторовны, потом сбился, отвечая на вопрос, и остаток пары сидел, чувствуя насмешливый взгляд Черканова – тот, разумеется, ответил безукоризненно: подробно, со ссылками на источники информации, и дополнив ответ собственными выводами.
На природоведении у Стаса неожиданно выключился ноутбук – юноша даже не успел перебросить нужные файлы на учебный стационарный комп. Юлиана Игоревна, конечно, не поставила ему "незачет", только потребовала в следующий раз обязательно все принести, но осадок все равно остался. К концу третьей пары немилосердно хотелось есть, но деньги Ветровский забыл дома, а обедать за счет Женьки не позволяла совесть. Он бы занял у друга пару сотен до завтра, но ведь Женька потом обратно не возьмет… На последней паре, обществознании, все было уже совсем плохо – Стас таки запутался в хронологии событий двадцатого столетия, чем вызвал недоуменное: "Я ждал от тебя большего" от Романа Михайловича. После окончания занятий пришлось задержаться и зайти в деканат – юноша пытался выбить себе стипендию, а господин ректор категорически не хотел ее давать, хотя по закону должен был бы. В результате из института Стас вышел около пяти часов вечера.
На метростанции обнаружилась еще одна проблема – со всей сегодняшней беготней вторая разовая карта куда-то задевалась. Ветровский только тяжело вздохнул, покорно принимая необходимость идти пешком на работу, а потом домой. Впрочем, не так уж и далеко было идти, всего четыре километра, а потом еще пять, но по такой погоде это казалось подвигом.
Под ногами хлюпал мокрый снег, он же, постепенно превращаясь в проливной дождь, обрушивался на редких прохожих с неба. На проезжей части теснились автомобили и флаеры, а невдалеке при большом желании можно было разглядеть серебристые стрелы поездов метро.
Пока Стас шел до работы, он успел промокнуть почти насквозь. В офисе кое-как просох – там пришлось задержаться, невезучесть никуда не делась. В сторону дома юноша направился только около десяти часов вечера. И лишь отойдя от офиса на километр, он сообразил, что можно было занять деньги на метро у шефини, а она бы потом просто вычла из зарплаты.
Заключительным, как надеялся Стас, аккордом сегодняшней полосы неудачи стал звонок Женьки…
Около месяца назад, на одном из первых собраний будущего Ордена, было принято решение провести небольшой творческий вечер в актовом зале института, и устроить на нем сбор пожертвований в пользу детского дома номер три, находящегося неподалеку от ВИПа. Ветровский побывал там вместе с Алфеевым, когда они выбирали детдом, с которым будут работать в рамках благотворительного проекта. Идея была проста – сперва помочь вещами: одеждой, игрушками, и возможно – техникой, а потом договориться с руководством об организации какого-нибудь кружка или студии для детей, которые после уроков были предоставлены сами себе. Возможность тесно общаться с детьми, заслужить их доверие и уважение – и половина дела сделана! Из детского дома в шестнадцать лет выйдут не озлобленные волчата, живущие по принципу "не верь, не бойся, не проси!", а…
Кто, по логике Стаса, должен был в результате выйти из детского дома, сам Стас до сих пор не смог сформулировать. Об орденопригодности говорить было бы слишком опрометчиво, а термин "нормальные люди", в контексте того, что сейчас считалось нормой, не нравился никому. Впрочем, какая разница? Главное, что эти дети, подростки, юноши и девушки – они будут любимы. Они будут видеть, что это такое, они будут знать, что можно и не так, как принято, что любовь, дружба, взаимопомощь – это не пустые слова из старых глупых сказок, а то, что может и должно быть в жизни любого человека.
На словах все получалось красиво и здорово. На словах Орден можно было бы построить буквально лет за двадцать, всего лишь взяв под свою опеку все детские дома Петербурга. Маленький такой Орден, в рамках одного города – но что мешает потом проводить Поиски? Увы, все это было только на словах. На деле оказалось гораздо сложнее. И страшнее.
После посещения детского дома номер три Стас выкурил подряд полпачки сигарет. Его трясло. Во-первых, от нахлынувших воспоминаний, как он сам жил в таком же приюте для ненужных никому детей, а во-вторых…