Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая. Опасный маршрут
Шрифт:
"Сейчас я должен до Камаза один пробежаться, пока лишних следов на проселке нет. И пока вы их собственным Газоном окончательно не уничтожите, когда с Палычем туда же поедете".
"Так мы их уже уничтожили", - напомнил Леня.
"Не все. Кое-где на проселке есть вторые объезды слишком разбитых участков, в том и посмотрю, где мы еще не проезжали".
Леонид посмотрел на меня, покачал головой, и согласился:
"Что с тобой сделаешь. Все равно побежишь, ты же на всяких следах зацикленный. Только револьвер захвати, партизан наш - вооруженный".
"Если что - на поражение бей
Часть десятая.
От домика я спустился к роднику рядом со столовой, от него еще ниже в долину, и по кустикам-кустикам, что бы меня никто не засек, с пол километра пробежал согнувшись. После чего из долины выбрался на проселок, уже вне зоны видимости из отряда, и начал искать, что на нем осталось после нашего Газона, с Леней за рулем.
Как и следовало ожидать, все следы мы уничтожили. И я, дурак, это позволил! Не возмутился, не объяснил начальнику, что они могут понадобиться, хотя бы ментам! Оставалась слабая надежда на объезды, которые Камазы проторили в нескольких местах рядом со слишком разбитым проселком. Их я тщательно просмотрел, отпечаток большого сапога нашел, причем один, потому что кто-то объезд всего лишь перескочил, а не пробежал по нему. Отпечаток был плохонький, для сравнения с другими не годный, но когда я его замерил, и сравнил с длиной сапога в палатке под раскладушкой партизана, убедился твердо: сапоги разные. Тогда кто отпечаток оставил, если не партизан? Не поленился, приволок два больших камня, положил рядом с отпечатком. Что бы машина это место объехала.
Отсюда были видны кусты, за которыми мы нашли Палыча, пребывавшего в отключке. К ним я подошел, еще раз все вокруг тщательно осмотрел. Ничего нового. Только примятая и поломанная трава, на ней знакомые остатки аптечки и бутылка, из которой Палыча чем-то поили. Недавно я ее уже поднимал и смотрел - тогда внутри была влажная, а на дне водички немного оставалось. Сейчас бутылка была не только сухой, а и хорошо нагретой солнцем. И внутри, от дна до горлышка, белела полоса тонкого налета, какой остается в старых бутылках, если их вымыть с содой, не совсем тщательно сполоснуть и положить сушиться на бок. Неужели этот осадок и есть дурь, которой Палыча траванули? Нашел в кармане кусок бумаги, скрутил в пробку, бутылку заткнул и только сейчас дошло, что на ней могли остаться отпечатки пальцев злодея! А я ее уже лапал, оставил отпечатки свои! Засунул бутылки в коробку аптечки, взял с собой. И от кустов вернулся к проселку, к тому месту, где Палыч лежал в спальнике рядом с Камазом, когда партизан чем-то огрел его по голове.
Здесь трава была смята и поломана еще сильнее. Видно, что Палыч поужинал - валялись клочки смятой газеты, пустая консервная банка. Но меня интересовал предмет, которым Палыч получил по голове, причем получил так, что голова оказалась целой, если не считать небольшой шишки, а сознание из нее вылетело. Здесь же подходящего предмета не валялось, даже приличного камня. Пришлось мне побегать пошире, и от этого места, на расстоянии хорошего броска, нашел старую, утильную рукоятку кайла,
Да и сейчас парень, если конечно это Гриша, похоже, не совсем свихнулся: убивать Палыча не планировал, раз орудие обмотал тряпкой, наверное и в меня из Макарова стрелять не начнет, ежели вдруг встретимся. Но зачем, зачем Камаз сжег? Неужели из-за денег, которые Палыч с напарником везли платить за товар? В такое не верилось, партизан был любовью прибабаханый, а не жаждой наживы, причем путем преступным. И, кстати, в чем же он остался, ежели рубашку свою на "орудии оглушения" оставил? Позагорать решил, что ли?
Глянул в сторону Камаза - там поднимался слабенький дымок, как от небольшого костерка. Значит, благополучно сгорел, в остатках можно поковыряться. И там же дождаться машину с Леней и Палычем - по времени они скоро должны подъехать.
От Камаза остались одни железки. И стоял он на железных дисках колес, а от остатков резиновых покрышек тянулись слабенькие дымки. Стараясь не прикасаться к черным от копоти железякам, заглянул в кабину - бардачок открыт, Макарова в ней нет. Значит, все же на пистолет партизан позарился.
В остатках кузова - раздутый бидон с сорванной крышкой. Это в нем хранилась вода, наверное при пожаре закипела, и пар раздул изделие в подобие бочки. Маленькую канистрочку, которая хранилась в кабине, я тоже нашел. Вернее, ее остатки - была алюминиевой, и почти вся расплавилась. И получается, что партизан из отряда, если хоть что-то соображал, шел к Камазу со своей водой. А если без нее - то на нашем роднике нужно вечером его ждать, потому что никаких других парень не знает, а без воды в нашей жаре долго не протянешь.
Зная, что вырученные за товар деньги оставались в Камазе, я попробовал поискать остатки либо кейса, либо небольшого чемоданчика, в котором они могли быть. Все просмотрел в остатках и кузова, и кабины - ничего не нашел, даже металлических уголков и застежек, которые сгореть вроде бы не должны. Но, может деньги были спрятаны в другом месте, о котором я и не подозреваю? Тогда нужно дождаться Палыча - очень важно понять, сгорели деньги, или их унесли с собой. Потому что если унесли - то не из-за них ли все затеяно. А с учетом подозрительно большого отпечатка сапога, принадлежащего непонятно кому, это мог сделать вовсе не наш канавшик, а кто-то другой.
По времени, Леонид и Палыч должны были вот-вот подъехать. А мне очень хотелось найти рядом с остатками Камаза еще один отпечаток большого сапога. Я чуть ли не на четвереньках ползал вокруг по траве, пока не услышал наш Газон, и нечего не нашел!
Из подъехавшей машины Палыч выскочил первым, сразу полез в кабину Камаза, потом из нее выскочил, и что-то начал искать в железках за ней, а районе запаски. Леня за ним не полез, дождался меня:
"Что нашел?"
"Ничего хорошего", - ответил так, что бы Палыч не услышал, - "пистолета нет, денег тоже. А сгорели или партизан увел - это сейчас он определит", - кивнул на Палыча.