Иной
Шрифт:
Я проберусь к нему ночью, когда он будет спать, и перережу глотку. А потом также тихо скроюсь в ночи. Уж ходить, не издавая звуков, я умею. Не даром меня кличут Тенью.
Другого плана я даже не рассматривал.
Соваться сейчас к Норвену, чтобы убить его, я не смел – не хотел рисковать жизнью сестры. Этот «благородный» сир уже наверняка предусмотрел такой план развитий и отдал соответствующие приказы своим слугам. Хлоя сейчас, скорее всего, находится в другом укромном месте. И любое мое отклонение от сделки будет дорогого стоить сестре. Нет, сначала освободить Хлою, а уж потом я оторвусь на полную катушку.
Ястреб мчал на всех парах. Мы словно превратились в стрелу, пущенную тугой тетивой. Чтобы не получить ветками по лицу, я прильнул к крепкому телу скакуна и гнал, гнал, гнал. Только вперед!
Даррелла я ждать не стал – это его проблемы. Одному мне гораздо легче работать. Да, он помог мне, спас от вампиров, но и что с того?
Он – враг. Личный охранник того, кто силой принудил меня делать то, чего я не хочу. А значит доверять ему не стоит. И пусть только попробует встать между мной и Норвеном – делать поблажек и благодарить его за спасение своей жизни не стану, не моргнув, нанесу смертельный удар.
Из города я выбрался довольно быстро. Пересек пролесок, въехал в лощину. По ней шла старая торговая дорога, по которой можно было довольно быстро добраться до первого моего пункта путешествия – деревни Нияры. И сделать это необходимо было до вечера.
В противном случае лощина вечером наполнится нечистью – алерионами, волкодлаками, гиеницами, левкровтами и прочим зверьем, обожающим человеческое мясо. И тогда мне не удрать, даже на таком быстром коне, как Ястреб.
Мой скакун, казалось, и сам это чувствовал и бежал с неимоверной скоростью – только успевай держать шапку.
Мы промчались мимо зарослей терновника, оказались на тракте. Был он уже давно заброшенным и выглядел сейчас не самым лучшим образом – весь заросший колючками, деревьями, укрытый валежником и прелыми листьями.
На стволе одного из деревьев я заметил следы от клыков неведомого зверя. Глубокие борозды заставили меня напрячься.
Ястреб тоже занервничал, сбился с галопа на рысь, принялся фырчать.
В дальних кустах проскользнула тень.
Я достал из-за пояса нож, который забрал у вампиров. Глянул по сторонам, пытаясь определить, где сейчас прячется возможный противник. Никого не обнаружил.
– Давай, Ястреб, поспеши! – шепнул я лошади, подгоняя ее.
Скакун недовольно фыркнул, ускорился.
Не самое лучшее место для прогулок, но иного выхода нет. Сестренка в опасности. Моя единственная родная душа во всем этом свете. Другой родни нет. И где она – не известно.
Нас подбросили в приют поздним сентябрьским вечером. Госпожа Артевельда, хозяйка приюта, забрала нас и долгое время заменяла нам мать. С ней, в тепле и радости, я дорос до своего шестого дня рождения, когда Артевельда вдруг умерла от гангрены ноги. И на смену ей пришла новая хозяйка, Матильда де Хоргорт, вышедшая из сословия поденщиков кожевенной мануфактуры, где работали все сироты приюта. Доросшая до начальника мануфактуры, она всей своей черной душой желала быть хозяйкой приюта. И теперь ее мечта вдруг осуществилась.
Устоявшиеся правила приюта были тут же изменены. Подъем в пять утра, отмена завтрака, работа до глубокой ночи, в том числе и выходные дни, отсутствие праздников, по любой провинности, даже самой незначительной, строгое наказание.
Все дети, до этого обласканные добрым сердцем господи Артевельды, вдруг разом попали в немилость к новой хозяйке. Особую злость де Хоргорт испытывала к нам с Хлоей. Уж не знаю почему. Постоянно наказывала нас, лишала ужина отправляла в карцер.
И я отвечал ей той же монетой. Подпиливал каблуки на ее туфлях, плевал в кофе, когда она отворачивалась, мазал дерьмом ручки дверей в ее комнате.
В этот же момент я и научился воровать. Можно сказать благодаря ей и стал тем, кем сейчас являюсь. Бесшумно пробираясь на кухню, где любила проводить все свое свободное время де Хоргорт, я умудрялся стащить то миску с мясом, то корзину яблок, то бутыль молока.
И непременно делился добычей со своей сестрой. Признаться, для нее и совершал эти мелкие пакости.
Хлоя росла болезненным ребенком, едва пережила чахотку. А принудительная диета от госпожи Матильды только ухудшила ее состояние. Вот я и подкармливал сестру.
Я больше всего на свете хотел раздобыть для Хлои каких-нибудь лекарств, чтобы только поправить ее здоровье. Но не знал, что именно нужно.
Доктор, господин Карл Огюст, приходивший к нам в первых числах каждого месяца, в комнаты к больным даже не заглядывал – прямиком шел к Матильде. Там они долго, до самого вечера, выпивали и предавались шумным утехам. Огюст любил, когда госпожа порола его, а он при этом визжал как поросенок. Потом, выйдя к нам, он сквозь икоту и громкую отрыжку, произносил что-то типа «состояние детей удовлетворительное» и уходил до следующего месяца.
Однажды я даже утащил у него сумку, но к своему сожалению не нашел там никаких лекарств, кроме бутылки с прокисшим вином и кулька вяленых рыбьих пузырей. Разозлившись на доктора, я решил насолить ему и принялся кидать в кулек тараканов, которых тут же и ловил.
За этим занятием меня и застали госпожа Матильда и Карл.
Доктор, не смотря на свою весьма пьяную и неуверенную походку, быстро поймал меня за шкирку и с размаху откинул в сторону. Сгруппироваться я не успел и полетел в кирпичную стену прямо головой. Приложился на славу. Удар был болезненным. Я потерял сознание и рухнул на пол подобно тряпичной кукле.
Разгоряченный алкоголем Карл подошел ко мне и принялся осыпать ударами. Бил на славу. И скорее всего убил бы, если бы не Хлоя.
Подскочив с кровати, она бросилась защищать меня.
– Всыпь и ей тоже! – едва ворочая языком произнесла Матильда, злобно поглядывая на девчонку, дерзнувшую встать против взрослых.
Карл с радостью согласился и накинулся на нее. Пока он отвешивал ей пощечины, я приходил в сознание. Боль была адской.
Смахивая с головы хлещущую кровь, я наконец смог подняться и тут же встал между доктором и сестрой.