Иноземия, или туда и снова туда
Шрифт:
Хотя, не знай наши герои, что они едут именно по Этросгасту, догадаться об этом просто по внешнему типично сельскому пейзажу было бы нелегко — точно такие же дома и люди вполне могли быть где-то в глубинке Великославии. Хотя грязи тут и было поменьше, а пьяных и вовсе не наблюдалось, но сами хилые домики, бедные поля да горемыки работяги были слишком обычными, чтоб производить впечатление некой загадочности и малопонятности. Другое дело, что дети тут, например, не играли в прятки и доганялки, а чинно ходили строем, помогали своим родителям, да, наверняка, ежедневно по несколько часов учили что-то патриотическое. Но подобные мелочи могут броситься в глаза лишь тому, кто их специально ищет, тот же, кто будет просто осматривать из узких
Как человек, уже имевший собственный опыт пребывания в подобных странах, вроде Страны Этов, он действительно примерно такое же и ожидал тут обнаружить. Самые страшные монстры, как известно, самые безобидные, и самим своим существованием угрожающая всему остальному миру страна просто обязана изнутри производить впечатление бедной второсортной провинции, а не империи какой могучей. И причина этого очевидна — если страна чувствует себя непобедимой, если она действительно непобедима, то ей нет никакой необходимости в излишней зрелищности, как и самому опасному хищнику нет никакой нужды в пугающем внешнем виде. Достаточно того, чтоб все были заняты своим делом, укрепляя силу родины, а виселицы на каждом шагу, колючие проволоки да карательные отряды — удел слабых стран, которые и так едва сводят концы с концами. Конечно, узнай какой ученый о подобной теории — он бы Зака на смех поднял, но в отличие от различных академиков Менский строил свои теории не на абстрактных понятиях теории государства и права, а на самом что ни на есть конкретном жизненном опыте. И потому во всем окружающем он видел не сельский пейзаж, а нечто совершенно иное.
А видел Зак что, что даже эты в своей стране не смогли создать. Идеальный порядок. Страну, где каждый знает свое место, знает свое дело, знает, какой именно кусок поля он должен скосить, сколько именно детей родить, сколько именно врагов убить во время неизбежной войны. Откуда это знание — непонятно, но оно было, и от младенцев до сивых старцев каждый был занят именно там, где он мог оказать наибольшую пользу родине. При этом никто абсолютно ни словом, ни видом, ни мыслью не высказывал пагубные для государства идеи свободы выбора и демократии, и все, судя по всему, были вполне довольны своим уделом, и тем, что их жизнь от рождения и до смерти расписана с большой точностью. Людям тут нравилось быть не личностями, а лишь деталями большого механизма по названием Этросгаст, прием нравилось всем настолько тотально и глобально, так что у Зака начали закладываться определенные подозрения…
Такой любви к родине, как не без оснований полагал он, не может быть у обычных людей по определению — всегда найдется некий асоциальный элемент, которого не смогут вовремя обнаружить и перевоспитать в раннем детстве, и который, придя во взрослую жизнь, обязательно захочет что-то изменить. И если таких будет сто, то пусть даже девяносто семь из них государственная машина подавления сможет найти и ликвидировать, двое запрячутся и будут все свои мысли держать при себе, но один просто обязан начать действовать, бороться с системой, партизанить, выйти на связь с иноземными державами… Так бывает всегда, даже в тех странах, где пропаганда поставлена на массовый поток, но вот только в Этросгасте подобного, как помнил Менский из прочитанных статей, не случалось ни разу. За все сотни лет существования страны. Может ли такое быть? Может, если сделать одно допущение — тут живут действительно не люди. Кто — это уже другой вопрос, как так могло произойти — третий, почему именно тут — четвертый, ну и пятый, шестой, седьмой и так далее вопросы тоже могли быть заданы. Но ответы на все прочие вопросы можно было искать лишь тогда, когда был бы получен ответ на тот главный, первый. Который, формулируя глобально, звучит примерно
К чему все это? А к тому, что Зак наконец понял, что именно заинтересовало его родителей в этой стране. Сама страна. Подобное образование настолько не вписывалось в обычную картину мира, было настолько алогичным, настолько дико смотрелось на общем фоне, что не могло не вызвать интереса со стороны настоящего Менского, в которых, как было известно Заку еще со времен своего первого странствия, тела кровь самого Ажау Гаста, человека, которому весь окружающий мир был обязан своим существованием…
Конечно, будь у Зака больше времени, не грози проход между Иноземией и Восточным миром закрыться, он бы занялся более детальным изучением всего того, что касалось Этросгаста, но обстоятельства заставляли спешить. Приходилось надеяться, что его родители действительно за два проведенных в особняке в Сити Виль года во всем разобрались, и ключ был именно там, где на карте стоял жирный крест. Потому как, не будь оно так… Зак бы просто не знал, что делать дальше, а подобное состояние для него часто оборачивается депрессией, потерей аппетита, да и вообще, намного лучше иметь в жизни определенную цель, чем жить в поисках оной.
Философия философией, а солнце, как правильная звезда, имеет такую дивную особенность, что каждый вечер оно прячется за горизонт. И хоть для многих это оказывается неожиданностью, изменить природных ход вещей по силам разве что иному божеству, а ближайшее из оных именем Алисто как раз сейчас нежилось где-то на океанском побережье Зонса, и заниматься оттягиванием естественного ходя события явно не собиралось. Конечно, мог бы и Зак попытаться свершить подобное чудо, но он все же предпочитал решать свои проблемы более традиционными методами. И потому, когда стало темно, он заехал в ближайший лесок, где и заглушил двигатель, позволив набегавшимся за день сусликам наконец отдохнуть.
— Зак, что случилось? — не поняла Она, — Почему мы встали? Что-то сломалось?
— Нет, все цело. Ночь пришла, спать пора. Вот и остановились, — был дан Заком ответ.
— Зак, — напомнил ему Ав, — Ты ж хотел доехать до того места, чтоб нас не успели перехватить, и вроде все уже начало получаться, и сейчас…
— И сейчас, Ав, я устал, я хочу есть и спать, я хочу, в конце концов, в туалет, их тут внутри не предусмотрели, и мы останавливаемся на ночлег. А насчет Этросгаста, я уверен, что нам уже готовят теплый прием на границе, тут же нас никто не тронет, поверь, я знаю подобные страны. Тут у людей слишком правильное поведение, это с одной стороны очень опасно, это не дает их обмануть или обхитрить, но с другой — они не будут делать лишних движений, и, полгая, что мы в их руках, совершенно верно полагая, ночью нас трогать не будут.
— Ты уверен? — не поверила Она, — Как-то все это слишком надумано выглядит, как будто ты только что это придумал…
— Я только что это и придумал, — признался Зак, — Но мне действительно кажется правдоподобным, да и, к тому же, все равно я хочу спать, а доверять вам рулить я не собираюсь. Ав, ты конечно хоть и неплохой водитель, да вот только слишком правильным, медлительный, да и едешь ты всегда по прямой, по кратчайшей дороге, а не кругами, как я.
— Ну и что? Какое это имеет значение, если мы все равно стоим, и…
— Ав, это имеет значение! — Зак даже удивился тому, что Ан и Она не понимают простые настолько вещи, — За нами сейчас следят, и следят внимательно. И пока тут никто не понял, чего нам надо — нас пропускают вперед, но как только цель нашего визита станет ясна — там моментально организуют ну очень теплую встречу! Ладно, все, я сказал, и так и будет.
Решив, что на этом воспитательную работу можно считать завершенной, Зак занялся своими делами, закончив последнее из которых (поедание припасов) без лишних слов завалился спать, умудрившись достаточно удобно и мягко устроиться даже в крошечной и жесткой кабине сусликотранспортера.