Инстинкт Инес
Шрифт:
И тогда мать попросит ее спеть, а ей бы хотелось, чтобы ее всегда защищали и охраняли, и об этом она станет петь.
Она поет о том, как хотелось бы ей иметь кого-то рядом, и всю жизнь она будет по этому тосковать.
Она поет о том, как хотелось бы ей избежать опасностей, которые встретятся на пути.
Потому что отныне она будет одна и не знает, как защитить себя.
Ведь раньше у нас у всех был один голос и мы пели без принуждения.
Потому что она любила нас всех одинаково.
А теперь настало время, когда один-единственный вождь распределяет задачи, награды и кары. Таков закон.
А теперь настало время отдать своих женщин в другие племена, чтобы избежать ужасного кровосмешения, когда сестры
А теперь настало новое время, когда отец правит и назначает своим преемником старшего сына, подчеркивая его превосходство. Таков закон.
Раньше мы все были равны.
Одни и те же голоса.
Она будет тосковать по ним.
Начнет подражать тому, что услышит вокруг.
Чтобы не быть одной.
Она отправится в путь на одинокий звук флейты.
8
Последний раз Габриэль исполнял «Фауста» Берлиоза в Фестшпильхаус в Зальцбурге, городе, где он уединился, чтобы провести свои последние годы. Пока он дирижировал певцами, хором и оркестром, подводя их к апокалиптическому финалу оперы, ему хотелось думать, что он вновь молодой маэстро, впервые исполняющий на сцене произведение, в городе, который он также впервые любил, но который роковым образом оказался пронизанным воспоминаниями о прошлом.
В свои девяносто три года Габриэль Атлан-Феррара с презрением отверг стул, предложенный ему, чтобы он мог дирижировать сидя, да, пусть сгорбившись, но на своих ногах, потому что лишь стоя он мог, как ему страстно того желалось, выразить в музыке разрушительную природу великого произведения, вручив свою душу дьяволу. Действительно ли он, несмотря на гром музыки, услышал приближающиеся к подиуму шаги и слова, сказанные на ухо: «Я пришел, чтобы исправить зло?»
Его ответ был резким, ему не пришлось долго раздумывать, он умрет стоя, как дерево, за дирижерским пультом, до самого конца понимая, что музыка, быть может, всего лишь воскрешение в памяти впечатлений, и дирижеру вменяется в обязанность пребывать в спокойном созерцании, ибо только так он сможет передать истинную страстность произведения. Таков парадокс его творчества. Старик понял это сейчас, в Зальцбурге, а как бы ему хотелось знать это раньше, в Лондоне в 1940-м, в Мехико в 1949-м, опять в Лондоне в 1967 году, когда публика, это скопище идиотов, покинула зал, полагая, что его «Фауст» следует традиции нудистской моды мюзикла «О, Калькутта!». Они так никогда и не узнали, какое чудо произошло у них на глазах…
Но только сейчас, будучи глубоким стариком, в Зальцбурге, в 1999 году, он до конца понимал путь музыки от впечатления к созерцанию и к чувству. Маэстро издал неслышный стон, так сильно ему хотелось бы знать это раньше, сказать это тогда Инес Прада…
Теперь же, когда в третьем акте «Осуждения Фауста» в роли Маргариты появилась молодая меццо-сопрано, как мог маэстро сказать ей, что для него красота – единственное доказательство божественного присутствия в мире? Знала ли это Инес? Дирижируя в последний раз оперой, соединившей их жизни, Габриэль воззвал к памяти о любимой женщине:
– Потерпи. Жди. Тебя ищут. Тебя найдут.
Уже не первый раз он обращался с этими словами к Инес Прада. Почему он никогда не мог сказать: «Я тебя ищу. Я тебя найду»? Почему всегда были другие,они, избранныеискать ее, найти ее, увидетьее снова? И никогда онсам?
Глубокая меланхолия, с которой Габриэль Атлан-Феррара дирижировал оперой, столь проникнутой инстинктом Инес, напоминала ощущение, которое испытываешь, когда хочешь дотронуться до стены, чтобы убедиться в ее отсутствии. Мог ли он снова доверять своим чувствам?
В их последнем разговоре в отеле «Савой» в Лондоне они спросили друг друга – что ты делал, делала за эти годы? чтобы не спрашивать – что с тобой случилось? или, хуже того, – как у нас с тобой все закончится?
Были какие-то отдельные фразы, которые только для него имели значение.
– По крайней мере, на нас никогда не давил мертвый груз прошедшей любви или безрадостного невыносимого супружества.
– Outof sight out of mind, [27] – говорят англичане…
27
С глаз долой – из сердца вон (англ.).
– Глаза, которые не видят, сердце, которое не чувствует…
Истинная страсть никогда не повторяется. Но regret [28] живет с нами всегда. Боль. Сожаление. Они превращаются в меланхолию и навсегда поселяются в душе, как исчезнувший призрак. Мы умеем заставить замолчать смерть. Но не умеем заставить безмолвствовать боль. Нам приходится довольствоваться любовью, напоминающей улыбку на давно исчезнувшем лице. Разве этого мало?
«Я умираю, но мир продолжается. Я безутешен, если тебя нет со мной. Но если ты – моя душа и живешь во мне, как в своем втором теле, то моя смерть уже перестает быть такой же несущественной и незначительной, как смерть незнакомца».
28
Сожаление (фр.).
Представление закончилось, это был триумф, сумеречное торжество, и Габриэль Атлан-Феррара поспешил покинуть подиум.
– Великолепно, маэстро, браво, брависсимо, – сказал ему швейцар.
– Ты превратился в старика, которого хочется убить на месте, – с горечью ответил ему Атлан-Феррара, зная, что эти слова обращены к нему самому, а не к остолбеневшему дряхлому привратнику.
Он отказался, чтобы его проводили домой. Маэстро не был заблудившимся туристом. Он жил в Зальцбурге. И давно уже решил, что хочет умереть стоя, без приготовлений, страхов и посторонней помощи. Он мечтал о мгновенной и ласковой смерти. Романтических иллюзий у него не было. Он не заготовил значительных «последних слов» и не верил, что после смерти он лирическим образом воссоединится с Инес Прада. Со времени той последней ночи в Лондоне он знал, что она отбыла совсем в другой компании. Светловолосый юноша – мой товарищ, мой брат – навсегда исчез со старой фотографии. Он был где-то не здесь.
– Il est ailleurs, [29] – улыбнулся Габриэль, довольный, несмотря ни на что.
Но и Инес тоже здесь не было, она пропала в ту ноябрьскую ночь 1967 года в «Ковент-Гарден». Поскольку публика сочла, что все происходящее входит в оригинальную мизансцену,задуманную Габриэлем Атлан-Феррара, могло сойти любое объяснение. Чаще всего в средствах массовой информации звучала выдумка о том, что Инес Прада в облаке дыма, с ребенком на руках, исчезла через театральный люк. Чистая погоня за эффектом. Coup de th'e^atre. [30]
29
Он другой (фр.).
30
Неожиданная развязка (фр.).