Инстинкты страждущих сердец
Шрифт:
– На самом деле, это очень загадочная и необычная история. По крайней мере, таковой она мне показалась. Единственный сын Кастэлумов неожиданно проявил интерес к простирающейся территории по всей долине царей. Он убедил своих родителей в том, что там кроется нечто удивительное и бесценное и что лишь ему удастся это найти. Доверившись сыну, Кастэлумы предложили центру сотрудничество и уже через несколько недель отправились вместе с исследовательской группой в Египет.
– Постойте. То есть, вы хотите сказать, что этот парень участвовал в экспедиции?
– Нет. Он всего лишь указал место для раскопок. Хоть и без обоснованных на это объяснений. Периметр был отмечен, а Кастэлумы вернулись обратно в Лэнкроусс.
– Надо же, какое совпадение. А их отпрыск случайно не тибетский монах!?
– Он работает репортером в журнале своей семьи. И, между прочим, должен быть уже здесь.
– Наверное, он тот еще сноб.
– Надеюсь, ты будешь с ним снисходительна. С Кастэлумами я дружу много лет и могу тебя заверить, что не в ком из них нет ни капли высокомерия.
– Сделаю это исключительно ради вас.
– Вы с ним подружитесь. Он такой же аналитик, как и ты.
– Только не ждите чего-то заоблачного.
– Не смею даже мечтать.
– Известно, какой именно фараон был погребен в саркофаге?
– Судя по надписям на надгробии, его имя Аменемнису-Нефертерес. Загадочный фараон, относящийся к двадцать первой династии.
– Я знаю его биографию. Он правил недолгие четыре года и вероятней всего причина тому скоропостижная смерть. Подлинность его существования долгое время подвергалась сомнению из-за отсутствия каких-либо артефактов, связанных с ним. Однако известно, что в 1940 году его существование все-таки подтвердилось, когда Пьером Монте в Танисе была обнаружена гробница Псусеннеса первого. Есть теория, что они с Аменемнису могли быть соправителями. Хоть и весьма размытая.
– Кто знает, может быть скоро, она подтвердится.
– Или развеется.
Внезапно в дверь кабинета ввалились двое молодых людей, и все внимание моментально переключилось на них. Один из парней выглядел достаточно неприметно, а вот второй как раз таки наоборот. Светлые волосы, голубые глаза, врезающаяся в память мимика. Как тут не обратишь внимание. Взгляд его, так к себе и манил, хотя делал он это не специально. По нему было видно, что он вовсе не самовлюблен. Просто такая манера поведения, не предусматривающая мнения окружающих. Парень слегка закопошился и никто не понял, что у него случилось. То ли у него выпал из рук блокнот, то ли потекла ручка, так или иначе он не придал этому значения, и начал очаровательно улыбаться. От симпатичного репортера исходило бесконечное обаяние, и нельзя было не отметить, насколько он был харизматичен. Безусловно, он был высок и, судя по ширине плеч, в меру подкачен. Стиль его одежды был самым обыкновенным. Джинсы, ботинки, фактурная клетчатая рубашка. В общем, ничего особенного, кроме его самого.
Мэделин повернулась вместе со всеми и совершенно неожиданно для себя увидела стоящего в дверях Доната. Ее реакция оставляла желать лучшего, но она ее старательно сдерживала.
– А вот и наши запоздалые репортеры, - вымолвил Спотч.
– Донат, нам давно пора уже приступать. Это, Мэделин. И она в числе специалистов. Полагаю, вам следует быть знакомыми.
– Вот только мы с ней уже знакомы, - обмолвился Донат.
– Привет, - маякнула рукой Апола.
– И почему же, я узнаю об этом только сейчас?
– слегка удивился Спотч.
– Мы познакомились с ней вчера, - сказал в ответ Донат.
– Да, - брякнула Мэделин.
– Как видите, мы не многое друг о друге узнали.
– Предлагаю начать с папирусов, - распорядился Спотч.
– Саркофаг с мумией должны перенести в специальную лабораторию. Но кое-какая информация доступна уже сейчас, поэтому ты Донат можешь сделать некоторые заметки. Когда закончишь, присоединяйся к нам.
В то время как Донат переговаривал с египтологами, Мэделин ждала, когда мистер Спотч развернет папирус, который ранее вынул из продолговатой трубчатой емкости. Прикладывая папирус к столу, они вместе пытались его разровнять, а когда, наконец, это сделали, то принялись расшифровывать иероглифы.
– В целом он сохранился не плохо, - сказал мистер Спотч, - но чтобы полностью его восстановить, потребуется немало времени. Придется хорошо постараться.
– Некоторые символы наполовину стерты, - отметила Мэделин.
– Определить их значение, будет, пожалуй, не просто.
– В чем нет ничего удивительного.
В череде распознаний множества едва видневшихся символов выяснилось, что Псусеннес и Аменемнису были родными братьями. На выявление этой информации ушло чуть более четверти часа, но не успело узнаться следующее, как в практическую работу вмешался профессор Гаулктон.
– Для вас имеется более важное дело, - обратился он к Спотчу.
– Полагаю, мисс Вейлр прекрасно управится и одна.
– Мэделин, продолжай без меня, - вымолвил Спотч, перед тем как направиться к выходу.
– Ладно, - ответила Мэделин.
Теперь ей стало намного сложнее, и любой наблюдавший со стороны мог бы это заметить. Наткнувшись на один практически стертый символ, она в буквальном смысле на нем застряла. Напряженная мимика выдавала ее с потрохами.
– Никогда еще в жизни мне не было столь уныло, - облокотившись на стол, пожаловалась Аполония.
– Неужели ты впрямь мечтала об этом с детства?!
– Ты мешаешь мне сосредоточиться, - сказала ей Мэделин.
Апола закатила глаза и, достав телефон, погрязла в нем с головой. Сначала она просмотрела непрочитанные сообщения, а потом обновила страницы социальных сетей. На данный момент это все что ей оставалось. Мэделин просверливала глазами один единственный иероглиф, черты которого никак не могла распознать. У нее двоилось в глазах и периодичные моргания уже ее не спасали.
– Похоже, ты нуждаешься в помощи, - подкрался к ней Донат.
– Что ты имеешь в виду!?
– резво она сказала. - Я не берусь за то, с чем не сумела бы справиться в одиночку.
– Так значит, ты во всем полагаешься лишь на себя?
– А ты разве нет?
– Только не в общем деле.
– Можно подумать ты в состоянии мне помочь.
– Тот символ, на который ты так долго таращилась. Мне кажется это лотос. А тот, что сразу после него, скорее всего птица. Или даже грифон.
Мэделин еще раз взглянула на свиток и, исполнившись оторопью, признала, что Донат прав.