Институт экстремальных проблем
Шрифт:
— А если эта жизнь возникла не сама по себе? Может, ее кто-то специально занес на Землю? — продолжал свои расспросы Лешка. — Какой-то разум, который решил провести опыт по зарождению жизни на подходящей для этого планете, которой случайно оказалась Земля? Но если этот разум, например, кристаллический, не имел представления о белковой жизни, не знал, что это такое, разве он мог ее создать? Значит, где-то он уже встречал ее, и действовал, основываясь на имеющемся у него знании, а само по себе усложнение органических молекул не могло привести к зарождению живых существ, для этого нужен внешний толчок.
— Ты выступаешь за отмену одного
— Я не собираюсь ничего отменять, я просто хочу сказать, что этот закон может и не сработать, а может оказаться и совсем ни при чем! — ничуть не смутился Алешка.
Сергей удивленно слушал сына, свободно обсуждавшего вопросы, о которых он сам имел более чем смутное представление, основанное на обрывочных воспоминаниях когда-то давно пройденного в школе. Томский обратил внимание на то, что Лешкины высказывания никому не показались неуместными или неумными, да и научной терминологией тот, судя по всему, владел совсем не плохо. «Ириша, похоже, права в том, что парень-то у меня вовсе не глуп, — одобрительно думал он, — и, главное, смел – я в его возрасте вряд ли полез бы рассуждать о высоких материях в присутствии трех кандидатов наук, а он спорит, причем не по-детски, отстаивает свою точку зрения. Где и когда Леха нахватался таких знаний? Впрочем, это неважно, потому что был бы интерес, а уж информацию найти в том же интернете – не проблема, да и Ириша на любой его вопрос ответить может. А вот я, оказывается, мало знаю о его увлечениях; со мной он на такие темы не говорит, скажет, что уроки сделал, — я и не лезу дальше».
А Алешка в этот момент спорил с Ириной и Ингой, причем тема для спора была довольно специфической: можно ли считать ли вирусы, которые способны размножаться, но у которых нет обмена веществ, живыми организмами. В пылу азарта он, возможно, сам того не замечая, несколько раз назвал Ирину «мама Ира». Томский заметил, как вздрогнула она, услышав это обращение, а в синих глазах появилась такая благодарная нежность, смешанная с легким смущением, что у него сжалось сердце. Сергей понял, что Ира, наверное, не раз думала о том, что никогда в жизни не услышит в свой адрес обращения: «Мама…»
Поздним вечером, после обильного ужина и чаепития на террасе под открытым небом, откуда, правда, людей через непродолжительное время выжили комары, когда все разошлись по комнатам укладываться спать, Сергей приостановился в гостиной возле догоравшего камина, да так и не смог сдвинуться с места, заворожившись зрелищем угасавшего огня, углей, подернутых сизым пеплом, под которым пробегали оранжевые искры. Полупрозрачная струйка дыма, закручиваясь спиралью, послушно убегала в дымоход. Как этот мирный, прирученный, домашний огонь не походил на бушующую стихию, с которой Томский боролся прошлым летом! Он не сжигал, а мягко согревал, не уничтожал, а, наоборот, был созидателем, в первую очередь, домашнего уюта.
Лешка, оказывается, тоже не ушел спать. Он сидел прямо на полу перед камином и, не мигая, смотрел на почти погасший огонь. Сергей устроился рядом и подумал о том, что почти у каждого человека есть эта генетическая тяга к огню как к защитнику и кормильцу. «Пережиток пещерной эпохи, но какой замечательный пережиток! Практически накакой пользы, зато сколько удовольствия! Перед батареей центрального отопления не посидишь, не погрезишь, любуясь языками пламени», — он взглянул на сына. Тот сидел, мечтательно
— Здорово, правда? — Сергей поворошил угли, которые от прикосновения осыпались яркими искрами. Лешка молча кивнул. — Это ты хорошо придумал: «мама Ира».
— Да ладно, чего там… — пробормотал Лешка, — назвал и назвал. Не по имени же и отчеству…
«А ведь хочется ему назвать кого-то «мамой», — с легкой грустью подумал Сергей. — Растет парень, старается продемонстрировать свою взрослость и самостоятельность, а любви и ласки не хватает так же, как в раннем детстве, хотя он ни за что в этом не признается».
Рядом с ним сидел светловолосый мальчишка, подросший и похудевший за два летних месяца, джинсовые шорты не скрывали острые коленки, из-под задравшейся футболки выглядывала голая поясница – загорелая, поцарапанная, кое-где в комариных укусах. Лицо уже начало терять детскую мягкость и округлость, но черты его пока что оставались ребяческими, выгоревшие на солнце волосы отросли и топорщились забавным хохолком на макушке. Лешка вздохнул и придвинулся поближе к отцу, крепко обхватив коленки, будто озябнув. Томский обнял сына и прижал к себе. Они так и сидели, не произнеся больше ни слова, до тех пор, пока последний тлевший уголек не превратился в комочек золы.
Всю ночь Сергею снилась маленькая голубая планета, плывущая в непредставимо огромных просторах космоса. Проходят века, тысячи, миллионы лет, а она все кружится и кружится в бесконечном вальсе вокруг родной звезды. Теплая и уютная, как родительский дом, она почти вся покрыта соленой влагой, лишь кое-где возвышается над водой суша… А на суше – безумный мир, переполненный сиюминутными человеческими страстями, в котором переплетены воедино жажда власти, стремление к роскоши, интриги, тщеславие, много боли и ненависти, но так редко встречается настоящая любовь, где не только поцелуи, объятия, прогулки под луной и тихий плеск морской воды под ногами, но где и тревога, и боль друг за друга…
Август принял эстафету июля: по-осеннему хмурое небо, липкая морось в коротких промежутках между нескончаемыми дождями, непросыхающие лужи и поникшие от избытка влаги ветви деревьев. Первого числа Сергей с Ириной вышли на работу, и тут же им пришлось расстаться до вечера – сразу две группы спасателей по графику выезжали «на затопление». Томский только проводил Ирину до корпуса подразделения экологической безопасности и, поцеловав на прощание, отправился к «Уралам», в которые уже грузились спасатели из групп Медведева и Артура Галямшина.
— У нас теперь потоп стихийным бедствием не считается, — усмехнулся, здороваясь с Сергеем, Петрович. — Все по плану: вчера ливень, сегодня едем устранять его последствия – снимать граждан с крыш и чердаков, выуживать из-под воды автомобили, восстанавливать плотины и дамбы, прочищать забитые стоки и коллекторы. Если завтра снова польет, то послезавтра все повторится в том же самом порядке.
— Короче, работаем ассенизаторами, — подытожил Середкин, изучая полученный в диспетчерской наряд. — Позавчера собирали дохлую скотину – утонуло стадо овец, а сегодня у нас работенка немногим веселее – едем в Липовский район спасать пациентов местной психушки. Через десять минут жду вас в машине.