Инструктор. Глубина падения
Шрифт:
– Ну, если хочешь, позвони Грановскому, он сейчас ко мне вылетает на новом самолете. Эксклюзив, – сказал мужчина, не скрывая самодовольства. – «Эльф» называется…
– Прямо сейчас? – в задумчивости обронила Паршина.
– Не знаю. Как ему коридор дадут. Позвони и узнай…
– А как же книга?
– Давай об этом завтра. Прилетим и все решим, – сказал мужчина и добавил: – Ну, так я тебя жду! Сделай Грановского и ко мне. Ты ж у меня везучая.
– Ладно… – погрузившись в какую-то странную задумчивость, проговорила Паршина и, будто забыв о том, что рядом сидит Забродов, набрала еще один номер.
Ответили ей не сразу. Наконец послышался нервный мужской голос:
– Алло!
– Грановский, ты еще не в небе?
– Нет!
– Паршин сказал, чтобы ты меня с собой взял на этом, как там его… «Эльфе»!
– Я ожидаю, когда дадут вылет, – недовольно проговорил Грановский. – Если успеешь, возьму. Нет – без тебя полечу.
– Все, еду! – сказала Паршина и отключилась. Взглянув на вроде бы задремавшего фотокора, она оставила на столе несколько купюр и попросила Забродова: – Отправьте его на такси. Вот деньги. А мне нужно лететь. Завтра созвонимся!
– Я завтра с утра уезжаю. На три дня, – напомнил Забродов.
– Да?.. Тогда через три дня созвонимся… Через три дня… – повторила Паршина, опять впадая в какую-то странную задумчивость.
Забродов, взглянул на похрапывающего на диване фотокора, покачал головой и пошел проводить так неожиданно сорвавшуюся с места Паршину.
Уже в дверях она улыбнулась и заметила:
– Я очень рада была с вами познакомиться. Думаю, это не последняя наша встреча…
– Я тоже на это надеюсь, – кивнул Забродов, закрывая дверь.
С одной стороны, ему было досадно оттого, что, считай, повелся на голос и фамилию и сорвал себе целый день долгожданного отдыха. Но интуиция почему-то подсказывала ему, что он вот-вот может оказаться в эпицентре каких-то очень важных, значимых событий.
Оставлять фотокора Леву до утра в своей квартире ему не хотелось. Вызвав такси, он разбудил его и, вложив в нагрудный карман рубашки оставленные Паршиной деньги, хотел проводить его до двери. Но что-то показалось ему подозрительным. Подавая фотокору, который продолжал изображать из себя пьяного, сумку с аппаратурой, Забродов как бы случайно дернул замок. В сумке рядом с фотоаппаратом лежала книга. То самое издание «Тысячи и одной ночи».
Было непонятно, как, когда парень успел без ключа вскрыть ящик письменного стола и переложить книгу в сумку. По тому, что действовал он стремительно, незаметно и бесшумно, Забродов понял, что имеет дело с профессионалом. На какое-то мгновение их глаза встретились. И Лева тут же попытался сделать Забродову подсечку, а затем выхватил из кармана пистолет. Забродов успел ударить его по руке и отвести выстрел. Точно рассчитанным ударом он выбил из руки Левы оружие и, скрутив его, повалил на землю.
– Да они все равно тебя достанут! – вызверился Лева. – Ты Паршина не знаешь! Он, если что захочет, из-под земли выкопает, а тебя зароет!
– Я понял, – сказал Забродов, доставая из шкафа ремень и профессиональным узлом связывая Леве за спиной руки. – Только не пойму, чего ты так стараешься. Паршину книга нужна, пусть и добывает ее.
– Да это Машка хотела ему сюрприз сделать. Она мне солидные деньги обещала, если книгу добуду, – сказал Лева. – Она тебе поверила. Решила, что ты действительно книгу в банке хранишь. А банк этот… Мужа ее этот банк. Им раз плюнуть было бы книгу из ячейки выудить… А я тебе не поверил. Я почему-то был уверен, что она у тебя дома. Вот и подцепил. Мне бы за нее и Машка, и Паршин отвалили ого-го…
– А зачем тебе деньги? – поинтересовался Забродов.
– Надо! – буркнул Лева. – Девушке своей подарок хочу сделать…
– Ладно, там внизу такси ждет, – махнул рукой Забродов. – Пистолет и книгу я у тебя изымаю. Сумку с аппаратурой до машины донесу. И руки там развяжу. Пошли, герой-любовник!
Водитель удивленно взглянул на то, как Забродов, осторожно положив на заднее сиденье сумку с аппаратурой, размотал затянутый у парня на руках ремень, но ничего не сказал.
Когда такси скрылось за поворотом, Забродов присел на лавочку и задумался. Книгу действительно стоило на эти три дня занести на хранение в банковскую ячейку. В любой банк, кроме банка «Лот». Или придумать что-нибудь понадежнее…
Глава 2
Эдвард Паршин, несмотря на то что к своим сорока пяти выглядел достаточно солидно – у него даже чуть округлился животик и появились залысины, – в своем кругу не просто богатых, а очень богатых людей слыл экстремалом. Горные лыжи, дайвинг, купание в проруби… Все это он делал напоказ, позируя перед видео– и фотокамерами. Но даже не все самые близкие его знакомые знали о его тайной страсти. Эдвард Паршин был игрок. Ничто так не повышало содержание адреналина в его крови, как игра. К картам, покеру, он пристрастился, еще будучи студентом Бауманки. А к началу девяностых, когда в Москве появились первые казино, он уже был достаточно богат и мог позволить себе не только выигрывать, но и проигрывать большие суммы денег. Завсегдатаи казино все же считали его везунчиком. И Паршин, никому не афишируя, был уверен, что ему везет потому, что с каждого выигрыша половину он, не задумываясь, отдавал на благотворительность.
Когда казино всегда было рядом, Паршин, имея достаточно сильную волю, отправлялся туда лишь после того, как заключал очередную сделку. Но зато, как говорится, отрывался по полной. «Сделал дело – гуляй смело!» – эту русскую народную пословицу выучили все его зарубежные партнеры, которых он часто тоже приглашал расслабиться в казино. Для Паршина всегда находилось местечко в ВИП-зале.
Каждый раз он выбирал для себя лишь один вид игры. Иногда делал ставки, иногда играл в покер, иногда отдавался во власть какому-нибудь «однорукому бандиту». Паршин мог забыться и зависнуть в казино на сутки. Но потом сам приходил в себя и будто выплывал из-под воды или возвращался из космоса.
В ВИП-зале всегда была возможность пообщаться со звездами шоу-бизнеса, которые не только выступали перед завсегдатаями, но и сами садились за игровой стол. Господин Паршин отлично знал, что весь шоу-бизнес с тех самых лихих девяностых цветет и пахнет благодаря доходам казино, владельцы которых щедро одаривают взошедших и восходящих звезд эстрады.
И когда дикторы телевидения с придыханием сообщали, что сама Примадонна проиграла 200 тысяч долларов, Паршин лишь качал головой и скептически хмыкал: