Инструктор. Глубина падения
Шрифт:
Илларион Забродов чуть повернул к заглянувшему в окно солнцу иллюстрацию, на которой были изображены украшенный самоцветами ларец и вышедшая из него женщина в легких голубых одеждах, и самоцветы вспыхнули, как живые, а одежды в буквальном смысле растаяли… Он еще не успел как следует рассмотреть, как на это отреагировал изображенный чуть поодаль мужчина…
И вдруг звонок. И знакомый до дрожи голос:
– Простите, что так рано…
– Я уже давно на ногах, – бодро ответил он.
–
Забродов осекся. Ведь он настроился на разговор совсем с другой женщиной. А госпожа Паршина, очевидно уловив его замешательство, сразу пошла в наступление:
– Господин Забродов, мне вас рекомендовали как опытного библиофила. У одного из наших читателей оказалось очень редкое, можно сказать, старинное издание, и мы хотим, чтобы вы его оценили, рассказали о нем…
– Но ведь я могу о нем ничего не знать… – попытался защититься Забродов и поймал себя на том, что фамилию главного редактора уже где-то слышал.
– Нет-нет, те, кто вас нам рекомендовал, уверены, что больше вас об этой книге никто не расскажет, – уверенно заявила Паршина, и Забродов опять поймал себя на том, как похож ее голос на голос совсем другой женщины, встречи с которой он, боясь самому себе признаться, так ждал сегодня.
Но госпожа Паршина все испортила.
– Мы к вам с фотокором вечерком подъедем, – проворковала она тоном не допускающим отказа. – У нас еще одна встреча за городом и фотосессия в интерьерах. Как только освободимся, сразу к вам. Ждите.
И ему пришлось мыть посуду, убирать в квартире. А поскольку в быту Забродов был педантом, то, вытирая пыль, расставляя на место книги, он то и дело перелистывал их, рассматривал, вчитывался. Ведь каждая из них была путешествием в целый мир. Хорошо знакомый, чуть знакомый или новый, непознанный… Уборка затянулась до вечера. «Тысяча и одна ночь» так и осталась лежать на журнальном столике. А сейчас, в сумерках, рассматривать ее можно было уже только при электричестве.
Этим он уже вчера занимался полночи. А невысокий, все время как-то странно подмигивающий старичок, который продал ему вчера это уникальное издание, приобретенное им самим на каком-то закрытом аукционе, настоятельно советовал рассмотреть книгу при солнечном свете.
– Там на некоторых страницах высвечивается такое… – проговорил, понизив голос, старичок и опять как-то странно подмигнул и почему-то облизнулся.
Старичок этот принес книгу в букинистический магазин, но знакомая продавщица тут же позвонила Забродову. Ей показалось, что уникальная книга не может не заинтересовать их постоянного покупателя – импозантного, всегда сдержанно-обходительного седовласого мужчину. Вспомнив о продавщице букинистического магазина, которой он неделю назад на всякий случай оставил свой телефон, Забродов понял, что она-то в принципе и могла дать номер его мобильного госпоже Паршиной. В таком случае и
Выйдя на балкон, он увидел, что к его подъезду подкатила ярко-красная «ауди». По тому, как, притормозив, авто дернулось назад, а потом опять вперед, Забродов почему-то сразу понял, что за рулем женщина. И только покачал головой и чуть улыбнулся, когда из «ауди» действительно вышла миниатюрная темноволосая женщина в красном, в цвет своего авто, летнем костюме. Вместе с ней из машины вылез высокий лысый пожилой мужчина в светлом костюме с солидной сумкой на плече. Мужчина чуть качнулся, на что дама, которая успела это заметить, звонко сказала:
– Опять перебрал! Я же просила тебя пить вполгорла!
По телефону ее голос был чуть мягче, но Забродов сразу понял, что это и есть госпожа Паршина и ее фотограф. Он вздохнул, включил свет в кабинете и прихожей. И как только ожил домофон, снял трубку.
– Это журнал «Сноб». Я вам утром звонила! – не дожидаясь вопроса, поспешила доложить Паршина.
– Да, я понял. Открываю, – сказал Забродов, нажимая на кнопку домофона и отпирая дверной замок.
Как только на лестничной площадке послышалось постукивание каблучков, он, не дожидаясь звонка, распахнул дверь.
– Прошу, – сказал он, пропуская в квартиру Паршину и изрядно покачивающегося мужчину.
– Здравствуйте, господин Забродов, – проговорила Паршина, осматриваясь. – Да, у вас действительно много книг. Даже в прихожей полки. Лева, – тут же обратилась она к своему спутнику, – сделай несколько снимков в прихожей.
– Обязательно, – кивнул Лева, пытаясь достать фотоаппарат.
– Может, кофе? – предложил Забродов.
– Да, и воды. Пить очень хочется, – кивнула Паршина, сбрасывая босоножки и направляясь в кабинет.
Лева послушно пошел за ней.
Когда Илларион Забродов вернулся с подносом, на котором стояли запотевшая, только из холодильника, бутылка минералки, два стакана, три чашечки и джезва с дымящимся кофе, Лева, завалившись на спинку дивана, дремал, а Паршина босая расхаживала по комнате и рассматривала книги и фотографии.
Забродов поставил поднос на журнальный столик, налил воды. Паршина выпила и, облегченно вздохнув, отбросила за спину волосы и протянула ему руку:
– Меня Маша зовут.
– Забродов, Илларион Забродов, – сказал хозяин и, наклонившись, галантно поцеловал ей руку.
Паршина чуть смутилась и достала из сумочки диктофон.
– Насколько я помню, вы обещали показать мне какую-то редкую книгу, – проговорил Забродов, с интересом поглядывая на крохотную красную дамскую сумочку, в которой, кроме портативного диктофона, могла поместиться разве что книжная миниатюрка.
Паршина покраснела и, чуть прищурившись, в упор взглянула на Забродова: