Инсургент

Любое совпадение с реальными событиями случайно. Персонажи вымышлены и гипертрофированы. Жанр «имперский байопик», рожденный воображением автора, предполагает мистический реализм в стиле Петербургского нуара, не претендуя на достоверность…

По зоне уже третий день катился ропот. Шушуканья о том, что проект «К» о наборе зеков в частную армию Зиновия Година – не «утка», а чистая правда, распространились по баракам еще в выходные.

Слухи были тревожные. В то же время именно в них таилась внезапно открывшаяся надежда, воля случая или Божественного Проведения.

Если полагать, что Проведение и есть псевдоним Бога,

Блатные никого не трогали, не напрягали даже низшую касту. «Вор в законе», смотрящий по зоне с прозвищем Царь, в субботу перед вечерней поверкой отшутился от любопытных, чтоб ничего не объяснять, заявив в узком кругу: «Не будет у арестантов больше погонял, только позывные…».

А в воскресенье он и вовсе исчез с людских глаз. Слова пахана, возраст которого соответствовал его подорванному «кичей» и наркотой здоровью, передали по баракам.

Все знали, что в «хате» у Царя есть «шхера» прямо на территории колонии, в пристройке к лагерному храму. Там хранился «грев» с воли. Там же он «чифирил» со своей свитой, обсуждая дела и рассылая «малявы» по этапам и на волю. Там Царь и уединился в эти окаянные дни…

Один он там был ночью перед построением или нет – неизвестно, но в понедельник ближе к вечеру Царь ненадолго «засветился» на лагерном плацу, правда, быстро «свинтил». Его мимолетного появления оказалось достаточно, чтобы все поняли – Царь «в курсах» и «при делах».

Гастролеры из Северной Пальмиры его как-то подмаслили: либо пообещали индульгенцию за старые грешки, либо убедили, что скостят срок по парочке статей, либо и вовсе гарантировали полную свободу по УДО!

Судя по тому, как они хозяйничали даже в режимных зонах, на воле они обладали неограниченными возможностями и протекцией на самом что ни на есть верху.

Того и гляди, в силу вскрывшихся новых обстоятельств по уголовным делам Царя и отправке их на апелляционный пересмотр, как водится – с дорогим адвокатом и новыми присяжными, вор мог быстро быть «отбелен» и реабилитирован. Видно, тяжко было там – на проклятой Украине…

За содействие в агитации и рекрутинге добровольно согласившихся пойти на украинский фронт заключенных Царю посулили многое. И он помог, как мог, «настрополив» на сотрудничество с «приезжими фраерами» добропорядочных арестантов, отбывающих наказание по «экономическим» статьям, «домушников», семейных деспотов, «пьяные рули» и сидящих по 228 с «малым весом» – ясно, что не наркобаронов, а бедолаг-курьеров, оставивших «закдадку» для «клиента». И многих, многих других – сидельцев по более тяжким статьям.

Не забыл Царь про себя и свои интересы…

…На плац вывели всех осужденных. Появился «козырный фраер» лет шестидесяти с морщинистой мордой шарпея, хотя нет… мастифа, с глазами на выкате и отвисшей губой.

Чуть поодаль стояли двое бритоголовых поджарых вояк с безупречной выправкой в хаки и зашнурованных тактических ботинках. Худые, жилистые, с одинаковыми стеклянными взглядами.

Прожектор подсвечивал митинг со смотровой вышки. «Кума» – начальника ИТК, да и конвоя с собаками не было. «Вертухаев»-инспекторов присутствовало немного. Некоторые вообще переоделись в робы и не маячили, чем вызвали зубоскальство осужденных. Прям шпики из «охранки» времен царя-гороха.

Обычные арестанты точно не знали, откуда свалились «пришельцы». То ли из Первопрестольной столицы, то ли из Северной, то ли телепортировались с иной планеты, что по сути являлось для местного контингента одним и тем же.

Гастролеры-скауты, занимающиеся массовым отбором пехотинцев, условились с администрацией: чтобы было все «по людски», «чин-чинарем», а не «по-совковому».

«Фраер» складно и без бумажки, без пустой бадяги «толкал» речь перед неровным строем «зеков», хотя слегка шепелявил… Вроде, «не гнал беса, базарил ровно».

– Меня зовут Зиновий Годин! – с паузами и расстановкой вещал «шарпей», – Я здесь, чтобы сделать вас свободными, и только я могу это сделать! Родина дает вам шанс искупить свою вину за содеянное и начать жизнь с чистого листа. Я набираю штурмовиков в частную военную компанию, покрывшую себя неувядаемой славой и в доблести сотрудников которой никто не сомневается! Вы о ней, уверен, слышали! Слышали!?

– Да, слыхали, слыхали… – забубнили в неровном строю.

– После окончания моей речи у вас будет ровно пять минут, чтобы принять решение. – продолжил «шарпей» с трясущейся губой, – Потом собеседование и запись в добровольцы на стандартном фирменном бланке ЧВК «Девять Одинов». Одна бумажка на руки, вторая подшивается к делу. Поставив свою подпись на контракте, вы вверяете нам свою жизнь и душу! Контракт заключается на полгода. Полгода ада! И с вас, если останетесь живы в этом пекле, снимаются все судимости. Стряхнете прошлое, станете новой элитой этой страны! Неважно, за что вас закрыли: за разбой или грабеж, за убийство из ревности или по неосторожности, фармазонщики вы или черная масть – там на передке вы будете абсолютно одинаковыми! Чтобы не стать мишенью, вы должны будете убивать, и за это вам не только ничего не будет, вас щедро вознаградят! Вы станете бойцами и будете подчиняться приказам ваших командиров, спецов высшего уровня. Недолгая подготовка на полигоне, максимум – один месяц! Для тех, у кого навыки уже есть, из красных зон – мы даем гораздо меньше времени. Получите азы военной подготовки, научитесь стрелять из «калаша», «покемона» и «мухи», окапываться, двигаться в составе штурмовой группы в двойках, тройках и пятерках, освоите минно-взрывное дело, и в бой. Расшаркиваться перед вами никто не будет! В плен «девятые» не сдаются! Сдался в плен – предатель! Не выполнил приказ – расстрел! За малодушие – расстрел! Дезертиров найдем и казним! Ваша участь – умереть как герой или выжить героем и начать новую жизнь, уважаемым человеком.

– Кто ж ссученного уважит? – шепотом буркнул кто-то, опустив тут же взгляд, чтоб не вычислили.

– Подписавший контракт вписывает в него родственников для получения ежемесячного жалования в 250 тысяч кэшем и место своего предполагаемого захоронения в случае гибели на поле боя! – вещал «шарпей», не обращая внимания на реплики, коих он не слышал, ибо завелся от собственного спича. А может делал вид, что никого не слышит, ведь вступать в прения со старта означало сорвать вербовку… – Для желающих покинуть зону, но имеющих статьи сексуального характера, естественно, пока не опущенных и не кукарекающих, а так же для бывших наркоманов или наркобаронов – детектор лжи. Они под особым контролем! Не офоршмачили – значит не петух! Нет синдрома абстиненции – значит соскочил. Верно?

– Кто не успел, тот опоздал. Записываюсь! – буркнул из строя субтильный зэк. И все засмеялись. Видно, висела над ним дамокловым мечом «экзекуция». И только контракт являлся спасительной соломинкой.

– За изнасилование и мародерство – у нас не куток петухов и дырявая ложка, а смерть путем расщепления черепа в тисках или кувалдой. У меня все… – закончил главный оратор, – Остальное объяснят вот эти два парня, оба герои России, на собеседовании.

…К библиотечной коморке и клубу выстроилось две очереди из добропорядочных и не очень арестантов. Оба помещения питерским скаутам выделил «кум», предварительно приказав выдраить все до блеска и поменять везде, включая свой кабинет, рамки репродукций картины с Верховным главнокомандующим, которого «шарпей» называл не иначе, как своим другом. Вероятно так оно и было, коль его наделили такими полномочиями. Хотя – кто тут мог это проверить?…