Интеллидженсер
Шрифт:
Женщина шлепком отбросила его руку, хлопнула пивной кружкой о стол — с такой силой, что янтарная жидкость расплескалась, — и, выругавшись, промаршировала к стойке.
— Кит! Садись-ка ко мне! — воскликнул Фицуильям и повернулся, чтобы еще раз поглядеть на обольстительную служанку. — Новенькая! Называет себя Амброзией. И правильно! Бог свидетель, я душу дьяволу продам за ночку с ней.
— Думаю, достаточно будет пары-другой монет, — ответил Марло, опускаясь на скамью напротив.
Со скорбным видом Фицуильям вздохнул:
— Она сказала, что не взберется на эту гору плоти за все серебро Англии.
Марло
— Быть может, припадок безумия. Скажем, луна завладела ее рассудком.
Все еще в унынии Фицуильям медленно кивнул. Однако мгновение спустя расплылся в ухмылке и громогласно потребовал еще эля.
Марло не удивился: настроения его друга менялись чаще, чем английская погода весной.
— Большая бочка пакости, вот кто он, — заявила Амброзия, ставя кружку перед Марло.
Как ни в чем не бывало Фицуильям ухватил свою кружку и понизил голос до шепота:
— За твои маленькие грязные вирши и их небывалый успех!
— За Овидия! — сказал Марло, также подняв кружку. — Благослови Господь его непотребный ум. И тебя — за благополучное плавание. — Фицуильям организовал доставку только что отпечатанного перевода «Amores» [6] Овидия, как и благополучное прохождение их через таможню.
Две кружки звякнули друг о друга.
— «Каких познал я сладость рук и плеч (и персей, созданных мне в руку лечь!). Мои, мои! До самого утра! (лодыжек стройность) Жир…» как там, Кит? Жирненькость бедра? Или пухленькость бедра?
6
«Любовные элегии» (лат.).
— Ну, это «сладость бедер». Но если ты предпочитаешь «пухленькость» или «жирненкость», то на здоровье…
— Нет. Сладость. Мне нравится. Советую тебе так и оставить.
— Договорено. А теперь скажи мне, Фиц, — Марло наклонился к нему, — что новенького? Повстречал каких-нибудь контрабандистов за прошлые две недели?
Фицуильям провел пальцем по мягкой плоти своего второго подбородка.
— Дай-ка подумать… шпиона с вестями от испанского двора, вшитыми в пуговицы его дублета.
— И как ты его изловил?
— Выдавал себя за лютниста. Утверждал, будто голландцы послали его как подарок королеве для ее развлечения, но у негодяя глаза бегали, ну я и попросил его сыграть мне, и… — Зажав руками уши, таможенник содрогнулся.
Марло засмеялся.
— А больше ничего сверх обычного. Несколько попов, конечно, пытались пробраться в страну, примотав латинские Библии к телу под одеждой.
— Библии не допускаешь, а эротические стихи ввозишь… Фиц, ты национальное сокровище!
Толстяк порозовел.
— Вот что, Кит, это просто любопытство, или ты тут по своему особому делу?
Фицуильям принадлежал к тем немногим, кто знал о тайной работе Марло на правительство и необычных способах, которые он предпочитал для выполнения своих заданий. Они познакомились давно, когда Фрэнсис Уолсингем, подозревавший о существовании организуемой из Дептфорда книжной контрабанде, отправил Марло разобраться с ней. Марло быстро опознал в Фицуильяме главу операций, но Уолсингему не донес, а вместо
— Собственно говоря, — сказал Марло, — у меня есть кое-какие вопросы к тебе.
— Распорядись, чтобы эта распутная девка принесла мне чашу канарского, и я тебе выложу все мое нутро… о чем бы речь ни шла.
— В переносном смысле, надеюсь?
Заказав вина, как потребовал Фицуильям, Марло начал:
— Ты как-то упомянул, что твой отец был вкладчиком Московской компании. Что ты можешь мне о ней рассказать?
— Слуги Сатаны, все подчистую, — сказал толстяк так, словно каждое слово отдавало речной тиной. — Перевешать бы их всех!
— Всего лишь купцы?
— Они оттягали у моего отца его богатство, обесславили его.
— Как так?
— Он был одним из первых вкладчиков, помог финансировать первое неудачное плавание в Московию много-много лет назад. Отправились три корабля, но только один добрался до русского двора. Два других застряли во льдах. И все на борту замерзли насмерть. — Фицуильям содрогнулся. — Северный путь слишком труден, чтобы быть доходным по-настоящему, но мой отец все равно продолжал вкладывать деньги. Потом одна беда за другой: пожары на складах, гибель других кораблей, поганые турки перерезали сухопутный путь в Персию — однако купцы все еще лелеяли мечту…
— О Северо-Восточном проходе?
— А какую бы еще? Только вообрази — тайный путь на Дальний Восток! Однако порядочно лет тому назад директора решили покончить со своим долгом и выпустить новые акции, не оставив первоначальным вкладчикам никакой возможности возвратить свое серебро. Мой отец довел дело до суда, да только судья сам был человеком «Московии», ну и… — Он стукнул кулаком по столу. — И тогда они обвинили его в растрате!
— Подлецы.
— В аду нет ямы достаточно для них горячей. Хорошо еще, что к тому времени я уже мог сам кормить нашу семью. Начал с контрабанды английских Библий, когда на троне сидела Мария Кровавая. Ее подручные все время их жгли, так что… — Фицуильям скорбно качнул головой. — Мой бедный отец, однако, моего дела не признавал. Всегда хотел строго держаться правил. То, что его заклеймили как мошенника, разбило ему сердце. Печален он был, как лютня Орфея, пока не скончался.
Они помолчали, потом Марло спросил:
— А как насчет слухов, что купцы «Московии» или еще кто-то тайно ввозят восточные товары?
— Ничего заметного. Но если эти мошенники протаскивают что-то, не уделяя мне части дохода…
— Когда корабли «Московии» в следующий раз выйдут из Дептфорда?
— В конце месяца парочка отправится в Россию.
— Но перед тем, если бы ты мог проверить их на что-то подозрительное… оружие, например…
— С радостью. А теперь, Кит, не знаю, поможет ли это, но вчера через таможню прошел молодой матрос «Московии». С судна прямо из Руана. Сказал, что ему надо на берег повидать родных…