Интендант третьего ранга

Дроздов Анатолий Федорович

–  Аня.

–  Дорогу домой найдешь?

Аня закивала.

–  Тогда иди и забудь, что здесь видела. Постой!
– Крайнев повернулся к Саломатину.
– Дай ей прикрыться!

–  Сам бы не догадался!
– пробурчал комбат, вытаскивая из кузова немецкую шинель.
– Держи!
– он бросил ее Ане.
– Лесом домой пробирайся, пигалица, про дорогу забудь. Волков не бойся. Зверь добрее фашистов…

Обратно возвращались с ветерком. Планируя операцию, Крайнев рассчитывал в случае удачи, вьючить груз на лошадей, но теперь передумал. Широкие колеса грузовика не оставляли следов на замерзшей грунтовке, к тому же от шоссе следовало убраться поскорее. Ну, проедет грузовик ночью через деревню,

что из того. Деревенские подумают, что немцы, и попрячутся. Если кто и решится разглядеть непрошенных гостей, так темень! К тому же повалил снег, густой, с метелью, мгновенно заметавшей следы. Лучше и придумать нельзя!

В вещах жандармов нашлась подробная карта, по ней быстро проложили маршрут. Походный ордер выстроился так: впереди, освещая дорогу фарами, ехал грузовик с Саломатиным за рулем, следом скакали бойцы, завершал колонну Крайнев на повозке. Мотоцикл с превеликим трудом затащили в кузов, Саломатин ни за что не хотел расставаться с трофеем. Раздетые трупы немцев бросили в лесу, прикрыв наспех срубленными ветками. Катили тихо. Разбитая грунтовка не предполагала большой скорости, да и Саломатин помнил о небеспредельных конских силах, поэтому особо не газовал. Однако в темноте, да еще метельной круговерти, казалось, что они несутся со сказочной скоростью. Крайнев даже запел, прикрываясь от снежинок, норовивших заскочить в рот. Получилось! Ай как гладко! Ни одного раненого, даже поцарапанного! Взят груз, транспорт, убито пятеро немцев - и все без единого выстрела! Ай да Крайнев, ай да сукин сын! Как спланировал! Умница! Молодец! Везунчик! Саломатин, конечно, тоже молодец…

Автоматная очередь полоснула, когда они проехали полпути. "Ман" скрылся за пригорком, конники и повозка находились на подъеме, когда дробно простучало из автомата, а затем часточасто застучали винтовочные выстрелы.

–  Твою мать!
– выругался Крайнев, срывая с плеча трофейный "шмайсер".

Не приходилось сомневаться: Саломатин наскочил на засаду. Вот тебе и везунчики! Откуда здесь немцы?…

Повозка взлетела на пригорок, и взгляду Крайнева открылась картина происходящего. Грузовик съехал в кювет и остановился, освещая фарами заснеженное поле, в полосах света мелькали какието тени, вспыхивали огоньки выстрелов. Бойцы Саломатина, развернувшись в цепь, скакали к "ману", стреляя на скаку.

–  Спешиться!
– закричал Крайнев, понимая, что его все равно не услышат.
– Не попадете ведь…

Бойцы сами догадались - сказалась подготовка. Подскакав к грузовику, они побросали коней и, упав вдоль дороги, стреляли, не переставая. Изпод грузовика, судя по плясавшему на конце ствола пламени, длинными очередями бил автомат. Второй "шмайсер" был у Саломатина. "Жив!" - понял Крайнев, теплея сердцем.

Повозка подлетела к месту засады, Крайнев соскочил в кювет и упал животом на бруствер, выискивая цель. Однако с поля не стреляли - вспышек не было видно. Постепенно затихала и стрельба рядом - бойцы тоже никого не видели. Крайнев стал обшаривать взглядом поле. Пусто. Только в метрах двадцати, хорошо различимый в свете фар, лежал убитый. Ничком. На нем была шапкаушанка и торчащий за плечами горб вещмешка.

–  Господи!
– воскликнул Крайнев.
– Прекратить стрельбу!
– закричал он что есть сил, хотя бойцы и без того перестали клацать затворами.

–  Ты чего?
– вылез изпод грузовика Саломатин.

–  Наши!

–  Какие здесь наши?

–  Гляди!

Крайнев выбрался из кювета и, не думая о том, что представляет собой отличную мишень, побежал вперед. Следом, не сговариваясь, потянулись Саломатин с бойцами. Оказавшись возле убитого, Крайнев перевернул тело. На мертвом была шинель советского образца, сапоги и армейская шапкаушанка, завязанная под подбородком.

Крайнев, склонившись, расстегнул шинель. Форма под ней оказалась красноармейской. Саломатин рядом молчал. Крайнев подобрал выроненную убитым винтовку. Самозарядная Токарева, попросту СВТ. "Вот почему огонь был плотным!
– подумал Крайнев.
– Дветри СВТ молотят, как полдесятка обычных винтовок…"

–  Откуда я знал!
– сказал Саломатин в ответ на его взгляд.
– Только начал спускаться, как дали из автомата по кабине! Затем из винтовок! Чуть ниже и все, покойник! Затормозил, выскочил… Откуда здесь наши?

–  Они тоже так думали, - сказал Крайнев.
– Кто может ехать ночью по оккупированной территории? Только немцы…

–  Стецюру убили, - доложил подошедший Седых, - двое ранены…

–  Твою мать!
– выругался Саломатин.
– В цепь! Прочесать поле! Собрать мертвых и раненых! Не ходите просто так! Кричите порусски, чтоб не стреляли. Хотя все равно не поверят, - добавил вполголоса.

Крайнев молча обыскивал убитого красноармейца. Документов при нем не оказалось. Форма и сапоги выглядели если не новыми, то крепкими. Не похоже, чтоб убитый пробирался из окружения, ночевал по лесам да стогам. Крайнев вновь перевернул тело, стащил вещмешок, развязал. Внутри ровными рядами лежали завернутые в темную бумагу толовые шашки.

–  Твою мать!
– сказал Крайнев, садясь в снег.
– Твою мать…

15

Болела нога. Ниже колена жгло и дергало, словно в голень втыкали раскаленный гвоздь, и раз от разу - все сильнее. Ильин открыл глаза. Вокруг был полумрак. Он разглядел дощатый потолок, оштукатуренные и побеленные стены, белую дверь вдали. Руки его ощутили грубую поверхность шерстяного одеяла и льняную простынь под ним. Он лежал на койке, обычной, стальной, каких навидался по госпиталям, но это был не госпиталь. Небольшая комната с одним окном и дверью. Незнакомая.

Он напрягся и сел. От усилия боль вспыхнула в голове: будто там долгое время таился кипяток и сейчас колыхнулся, облизывая изнутри кости черепа. Ильин даже ощутил движение раскаленной жидкости. Он переждал приступ, перевел дух, а затем осторожно стащил одеяло. Он лежал в одном белье, на левой ноге кальсонина обрезана до колена, а голень забинтована. Ильин пошевелил пальцами раненой ноги - двигались. Перелома нет, но кость задета - иначе не дергало бы. Он потрогал голову - там тоже бинт. Он ощупал повязку и сморщился, когда нашел рану. Кольнуло, но терпимо. Контузия, задело по касательной…

Шипя от боли, он встал и коекак проковылял к окну. За занавеской виднелся двор, большой, и крыльцо, у которого толпились люди. Ильин присмотрелся. Женщины, дети, двое мужчин в фуфайках. Ни на ком военной формы. Люди, похоже, ждали, приема. Больница? Его привезли в больницу? Куда?

Внезапно Ильин увидел мужчину. Незнакомец шел, заложив руки в карманы шинели знакомого цвета "фельдграу", но почемуто с красноармейской пилоткой на голове. Странно одетый военный подошел к крыльцу, толпа перед ним расступилась, он похозяйски вошел в открытую дверь. Ильин сообразил, что этот визит както связан с ним и заковылял обратно. В этот момент дверь отворилась.

Вошел не военный, а женщина в белом халате, молодая и очень красивая.

–  Кто разрешил вставать?!
– спросила она сердито.

Ильин не ответил. Женщина помогла ему добраться до койки, укрыла одеялом и заставила выпить таблетку. Ильин послушно проглотил, женщина ушла. Ильин лежал, чувствуя, как уходит боль. "Таблетка!
– понял он.
– Быстро подействовала. Но где я?" Ответа на этот вопрос не было. Оставалось ждать. И думать…

–  Вылет послезавтра!
– сказал Корпачев, едва Ильин вручил справку из госпиталя.