Интерьер для птицы счастья
Шрифт:
Они пили шипучий напиток, безотрывно смотря в глаза друг другу. Когда шампанское в фужерах закончилось, Терехов отставил свой в сторону, не без труда вытащил Сашин из ее закаменевших пальцев и поставил туда же, а затем прижался своими губами к ее губам. Поцелуй получился несколько длиннее того, который обыкновенно соответствует брудершафту, то есть братству душ. Саше очень хотелось, чтобы он не кончался вообще никогда, но Влад все-таки оторвался от ее губ и сказал:
– Ну вот, теперь мы на «ты». Ты не возражаешь, Саша?
Она не возражала. Разве она могла возражать? Она принялась нарезать хлеб, чтобы сделать бутерброды с принесенной им колбасой и одновременно спрятать глаза,
– Нет-нет, Сашенька, – сказал он. – Мне надо бежать. Сегодня Новый год – любимый детский праздник. У меня Ванька совсем еще пацаненок, а я даже подарок не успел ему купить.
Саша застыла с ножом в руках, а Терехов быстро оделся, опять подмигнул ей и вышел из ее квартиры. Саша выронила нож. Теперь можно было плакать столько, сколько душе угодно. Расписывать больше ничего не надо, на работу идти не надо, даже Новый год встречать не надо. На что он ей одной, этот праздник? Она знала, что через пару часов обязательно позвонит Ольга и, как всегда, позовет ее праздновать к ним, часам к одиннадцати вечера. Саша идти не хотела. Она вообще ничего не хотела. Она выдернула шнур телефона из розетки и поняла, что слез не будет. Видимо, вчера все вылились. Пожалуй, есть смысл представить, что сегодня никакой не Новый год, а обыкновенный выходной. Тогда можно даже постирать что-нибудь или разобраться наконец в шкафах. Пожалуй, она так и сделает. Надо держать себя в руках. Наше спасение – в нас самих.
Влад Терехов гонял по магазинам, но никак не мог проникнуться ощущением приближения праздника. Кое-что ему мешало. Он очень хорошо понимал, что именно ему мешает, и от этого раздражался все больше и больше. Марьяна уже пару дней молчала и смотрела на него глазами побитой собаки. Видимо, этот голливудский красавец дал ей полную отставку, чего, в общем-то, и следовало ожидать. Перед ним наверняка и не такие, как Марьяна, простынками всю жизнь стелились, а помоложе и посексуальнее.
Вся беда в том, что он, Влад, совершенно другими глазами теперь смотрел на жену. Он всегда знал, что она не слишком хороша собой, но раньше это его совершенно не волновало. Она была матерью его детей, что и являлось для него главным. Теперь он видел, что Марьяна сильно состарилась к сорока годам. Наталья Кузнецова, которой уже сорок четыре, выглядит гораздо…
Влад купил Марьяне в подарок набор из полупрозрачной нежно-розовой ночной сорочки и пеньюара с опушкой из лебединых перьев. Он сунул нарядную коробку на заднее сиденье машины, где уже громоздились подарки и для Мити, и для Ванечки, и для матери, к которой непременно нужно сегодня успеть заехать, сел за руль и задумался. Вся беда в том, что ему совершенно не хотелось смотреть на жену ни в нарядном платье, ни в джинсах, ни в этом элитном белье, ни без белья! И не потому, что она потеряла свои упругие формы, и даже не потому, что изменила ему. Пожалуй, наконец стоило признаться самому себе, в чем дело. Все дело в том, что перед его глазами уже несколько дней стояла только испуганная Саша со щеками, измазанными краской. Он и сейчас чувствовал вкус ее губ. Как она там сегодня встретит Новый год одна? Он мог бы поклясться, что она будет одна, и от этого ему почему-то становилось тревожно и тоскливо.
Влад вышел из машины и опять углубился в галереи Гостиного Двора. Он обязательно должен купить Саше подарок. Только вот какой? Он ведь ей никто. У него нет никаких прав ни на белье, ни на косметику, ни на духи, ни на ювелирные украшения. Саша все может истолковать неправильно. Влад с тоской во взоре слонялся по секциям и, когда уже совершенно отчаялся, нашел наконец-то, что нужно. Это
Довольный собой, Влад сунул подарок в карман куртки и поехал к матери. Он привез ей теплый оренбургский пуховый платок, о котором она давно мечтала, поговорил с ней о ее болезнях, записал названия лекарств, которые надо будет привезти в следующий раз, и очень подробно рассказал о детях, избегая поминать Марьяну. Когда он, как и всегда, пригласил мать встречать Новый год с ними, она опять отказалась:
– Зачем я буду вам мешать? Вы люди молодые, вам надо веселиться, а мне скоро захочется спать.
– Мы тебя и уложим на кресле в детской комнате или в нашей спальне. Где захочешь.
– Нет, сынок, мне на моем диване лучше. Никому не мешаю. Что хочу, то и делаю. Хочу – телевизор смотрю, хочу – книжку читаю, а надоест – все выключу, спать лягу.
Эти разговоры давно стали ритуальными. Оба знали, что она никуда не поедет, но каждый раз тридцать первого декабря вели почти заученный диалог заново. Сегодня Влад больше, чем когда-нибудь, хотел, чтобы мать поехала к ним, потому что праздник с глазу на глаз с Марьяной его пугал. Но она все-таки наотрез отказалась. Влад поцеловал мать в теплую щеку, как и всегда пахнущую любимым ромашковым кремом, и поехал домой. По пути он заезжал еще за фруктами, овощами, сладостями, бенгальскими огнями и хлопушками. Он готов был скупить все новогодние товары города, только бы оттянуть возвращение домой. В конце концов тянуть дальше стало уже смешно, и Терехов повернул к себе на Моховую.
До дому он добрался часам к восьми. В квартире пахло елкой и пирогами. Она была наполнена теми знакомыми каждому ароматами домашнего праздника, который Влад всегда так любил. Ваня с Митей встретили его радостными воплями, как Деда Мороза. Митя мгновенно нарядился в новую кожаную куртку, которую клянчил с осени, а Ванечка тут же принялся тянуть по комнате железную дорогу. Чтобы не встречаться с Марьяной, хлопочущей в кухне, Влад, наскоро умывшись, присоединился к Ванечке. Потом к ним подсел Митя, и вскоре они втроем, как одногодки, с азартом гоняли по комнате электричку, товарняк и скорый поезд.
Марьяна несколько раз приходила на них посмотреть, но Влад так ни разу и не поднял головы, не повернулся к ней лицом. Зато Ванечка кричал изо всех сил:
– Мама! Мама! Ты только посмотри, что мне подарил папа! Он у нас настоящий Дед Мороз! Даже лучше! Помнишь ведь, какую ерунду мне тот Дед подарил в прошлом году!
В прошлом году Ванечке под елку положили яркую настольную игру, которая ему, уже поднаторевшему в компьютерных играх, совершенно не понравилась. Ваня долго дулся на Деда Мороза и даже написал ему письмо с настоятельной просьбой в следующем году к нему не приезжать, раз он держит его за грудного ребенка.
Влад не видел, как реагировала Марьяна на подарки сыновьям, и с ужасом думал, что когда-нибудь все-таки придется встать с пола, сесть за стол и начать праздновать.
Когда железная дорога уже поднадоела всем, кроме Ванечки, Влад «сел» на телефон и начал методично обзванивать по записной книжке всех друзей, приятелей и деловых знакомых, включая даже тех, с кем не общался уже несколько лет. Он пространно поздравлял их с Новым годом, расспрашивал, как дела, хотя дела многих его уже давно совершенно не интересовали. Потом он заперся в ванной, долго мылся и брился, но в половине одиннадцатого все-таки вынужден был сесть за праздничный стол.