Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки
Шрифт:
Только торжественно и весело открыли мы летний лагерь, как приехал из Москвы гонец и передал мне распоряжение срочно прибыть в Москву на встречу секретарей райкомов комсомола с Н. Егорычевым – первым секретарем МГК КПСС. Здесь – весь актив района, люди, с которыми мы вместе работаем, с которыми так важно неформально общаться, решать массу проблем. Там – формальная номенклатурная встреча. Я никуда из лагеря не поехал, таков был мой выбор. Вернулся в Москву и получил по полной программе. В это время Бориса Пастухова, первого секретаря московского горкома комсомола, сменил Василий Трушин. Здесь сделаем небольшое отступление.
В повествовании своем я упоминаю много людей, с которыми тесно или мимолетно свела меня жизнь. И как-то сначала неосознанно, а затем и целенаправленно
С Василием Трушиным у нас такие отношения и были, поэтому открыто и пишу о нем. Хотя и уважали (с моей стороны – точно), но не любили мы друг друга. «Любить» – слово, конечно, не совсем подходящее к отношениям начальника и подчиненного. Может быть, вернее было бы сказать «не принимали», «не терпели друг друга» или нечто подобное. Но суть одна и та же – не любили.
Трушин был отличным организатором, умным, волевым человеком. Но человеком с чуждой для меня группой крови. Трудно объяснить это понятие, но это очень сильно проявляется в отношениях между людьми. Разные жизненные ценности, разные модели поведения, культурные ориентиры, разное отношение к людям… При этом нельзя сказать, что у одного они положительные, правильные, а у другого – нет. Просто разные. С предшественником Трушина на посту первого секретаря Московского горкома комсомола – Борисом Пастуховым – по моему глубокому ощущению, у меня была одна группа крови, и отношения у нас были отличные. Я до сих пор горжусь его хорошим ко мне отношением, помню многое из того, что он мне сделал, чем помог. Но об этом позже.
Так вот, на первом же большом заседании после моего возвращения с учебы в Москву Василий Трушин стал резко пенять мне за то, что проигнорировал я встречу с Егорычевым. Я с места громко и так же резко ответил, что еще хуже, когда руководители игнорируют встречу с комсомольским активом: не только никто из горкома комсомола на нее не приехал, да еще потребовали, чтобы я ее покинул, практически сорвал всю учебу.
Если кто-то из поколения моих внуков читает сейчас эти строчки, то наверняка подумает: «Что за ерунду автор пишет! Начальство покритиковало, с места ему возразили. Ну и что?» В том-то и дело, дорогой мой современный человек, что в те времена (напомню, середина 60-х годов) это многое значило, впрочем, и сегодня не очень-то принято столь резко начальству возражать, да еще публично. Недаром после моей реплики зал замер, вернее, обмер. Да и я отчетливо понял, что мне побыстрее надо решать вопрос об уходе с комсомольской работы. И хотя я еще почти год работал при Трушине, отношения у нас были своеобразные. В горкоме как бы «забыли» о Свердловском райкоме комсомола. Ни хвалы, ни критики, ни серьезных разборок – ничего. Существует такой райком, работает, ну и бог с ним. Конечно, объяснялось подобное «терпение» начальства тем, что работали мы неплохо, много интересных дел делали, да и авторитет у меня в районе был. Естественно, долго так продолжаться не могло, и я комсомольскую свою карьеру – короткую, но яркую – покинул. Покинул, правда, с некоторым завихрением, но об этом чуть позже.
Вторая же неприятность во время этой учебы – сложившаяся там ситуация, о которой и сегодня мне неловко вспоминать. Нехорошо вышло… Пригласил я выступить перед комсомольским активом хорошего поэта, особо популярного в то время, Юнну Мориц. Она согласилась, но попросила обязательно к вечеру отвезти ее домой. Приняли Ю. Мориц прекрасно, и стихи понравились, и разговор у костра. И вот когда надо было уже отвезти ее домой с этой далекой от Москвы поляны, выяснилось, что сделать этого нельзя. У нас было несколько дежурных «Волг», которые мы выпросили у районных организаций, но к вечеру их водители уже хорошенько выпили и наотрез отказались сесть за руль в таком виде. Никаких мобильных телефонов в то время не было, Юнна очень переживала за то, что дома за нее волнуются, обиделась на нас, но ничего сделать мы уже не могли, уехала она только утром. Казалось бы, не столь уж значительный проступок, но мне за него до сих пор стыдно. Надо было заранее предусмотреть этот весьма предсказуемый кульбит с шоферами!
Комсомольская жизнь моя интересна была и командировками как по стране, так и зарубежными. Причем командировки эти были порой самые неожиданные. Сижу я в своем кабинете, дело делаю. Звонок – Б. Пастухов, первый секретарь Московского горкома:
– Слушай, надо тебе срочно в Ленинград вылететь. Мы взяли шефство над выпуском на Кировском заводе самого мощного в мире трактора для сельского хозяйства – К-700. Возглавишь группу наших молодых инженеров. Они там посмотрят, чем им помочь можно.
– Борис Николаевич, так я же филолог, историк, я трактор от велосипеда отличить не могу.
– Ребята толковые, сами все сообразят. Ты только оргвопросы решать будешь.
Руководству перечить нельзя, и уже утром следующего дня мы были на Кировском заводе. Москвичи действительно толковые были. Дотошно во все вникали, составили перечень того, чем Москва помочь может. Наши хозяева довольны остались и сделали нам царский подарок: дали билеты на спектакль самого знаменитого в то время театра страны – Большого драматического под руководством Г. Товстоногова. Очень я этому обрадовался, все уши прожужжал ребятам об этом театре, о том, как трудно билеты в него достать. И действительно, за несколько километров до театра стали у нас спрашивать лишние билетики. И тут ребятки мои дрогнули.
– Слушай, мы последний день в Ленинграде. Устали очень, нам бы расслабиться надо.
Я ужаснулся – отказаться от БДТ, от спектакля великого режиссера! Но надавили ребята, дрогнул я, продали мы билеты и хорошо посидели в пивном баре на Невском проспекте. И такое было.
Из поездок по стране еще одна особо мне запомнилась. Вернее, чаще всего вспоминается в силу ее переклички с сегодняшними реалиями. Изредка (со мной это было, по-моему, только один раз) комсомольских функционеров привлекали к работе серьезных инспекций, проводимых ЦК КПСС. Вот и меня включили в такую инспекцию. Большая, солидная группа, призванная проанализировать положение дел на Украине. Я и еще один товарищ из ЦК ВЛКСМ должны были посмотреть, как там с молодежью работа ведется. Но командировка эта запомнилась мне не проблемами с молодежью. Поразило другое.
Пригласили нас в Запорожье на какую-то конференцию. Вел ее секретарь обкома партии. Выступающие бодро говорили о своих больших успехах в развитии сельского хозяйства. И вот одного из них, говорящего на русском языке, резко, грубо и, я бы сказал, с какой-то внутренней злобой прервал секретарь обкома: «Ти що, украiнськоi мови не знаэш?» Сказал так, как будто тот говорил на языке вражеских оккупантов! Выступающий испуганно оглянулся на секретаря обкома, съежился и перешел на жуткий суржик – смесь русского и украинского языков. Было это в середине 60-х годов! И другой эпизод из этой же командировки.
Послали меня в Артемовск (в 2016 году в борьбе со всем советским ему вернули старое название Бахмут). Красивый, зеленый городок, гордостью которого является завод шампанских вин, знаменитый на всю Европу, если не больше. Знаменит тем, что шампанское там делают традиционным классическим способом, по несколько лет выдерживая в подземных гипсовых выработках. Эти выработки – целый городок со своими улицами, площадями, весь заставленный стеллажами с бутылками. Лежат они там длительное время с определенным наклоном, набираются благородного вкуса. Когда я туда попал, то застыл в недоумении – на меня шли люди в кольчугах, в металлических перчатках и забралах на лицах! Средневековые рыцари! Это же были рабочие завода, а в металле они потому, что должны в определенные сроки переворачивать и открывать бутылки, чтобы осадок убирать. А бутылки эти изредка взрываются в их руках, вот они от осколков и защищены. Все это очень интересно, но меня не это больше всего поразило, а встреча с горожанами.