Интерконтинентальный мост
Шрифт:
Большая группа людей собралась возле конторы.
Поздоровавшись с приезжими, Иван Теин уселся на большой снегоход рядом с Вулькыном, и вереница машин помчалась в тундру, вздымая за собой свежий, выпавший за ночь легкий сухой снег.
Сначала дорога шла вдоль замерзшего и покрытого снегом судоходного, канала от побережья Ледовитого океана на юг, к тихоокеанскому побережью полуострова, затем снегоходы повернули на юго-восток, в долину реки Тэю-Вээм, и уже оттуда к поблескивающим в лучах низкого солнца строениям на месте выхода термальных подземных вод.
Геологи быстро раскинули большую тент-палатку, обогрели ее изнутри переносными компактными обогревателями, распаковали
Вулькын и Теин отъехали чуть подальше, на склон реки Тэю-Вээм. На снегу виднелись следы стада и чернели «орешки» оленьего помета.
— Папанто здесь, — произнес Вулькын, изучив следы.
— Съездим к нему, — предложил Иван Теин.
Он чувствовал некоторую вину перед другом, оленным человеком, как говорили в старину.
Яранга Папанто стояла на склоне долины, на небольшой ровной площадке. Во время перекочевок, проходящих по раз и навсегда заведенному маршруту, оленеводы обычно селились там, где они уже раньше бывали, и ставили яранги на те же самые, отмеченные кругами каменных линий места. Из вершины яранги шел легкий дымок, и в чистом воздухе еще издали чувствовался запах костра.
Папанто встретил гостей у порога и с нескрываемой радостью воскликнул:
— Ну, наконец-то! А то совсем забыли своего тундрового брата! Только и видишь ваши лица по видеофону. Заходите, заходите!
В чоттагине было чуть дымно, но удивительно уютно. Живой огонь костра питался сухим тундровым стлаником, сверкал сквозь голубую пелену. Над ним висел закопченный котел, а сбоку притулился чайник.
— Какие только способы приготовления оленьего мяса ни пробовал, — сказал Папанто, — и на углях жарил, в инфракрасной плите запекал, помещал в высокочастотный жарочный шкаф, а нет ничего лучше нашего древнего способа — варки на живом огне костра, в обыкновенном котле.
— А где все твои? Неужто один управляешься? — спросил Вулькын.
— Ты знаешь, дочери у меня на учебе. А жена вчера улетела в Магадан: какая-то новая премьера в театре. Она ведь у меня специалист по старому театру. Завтра утром вернется.
Яранга стояла на плите-платформе с укрепленными по периметру специальными блоками-захватами. Когда приходило время перекочевать на новое место, Папанто вызывал кран-вертостат, прицеплял ярангу и она за считанные минуты перелетала на новое место, часто за сотню километров. Этот способ переноса яранги и имущества оленевода начали применять еще до конца прошлого века с появлением мощных кранов-вертостатов. Кроме яранги у Папанто был благоустроенный так называемый бригадный дом в живописном месте тундры, со всеми современными удобствами. Там могли жить и две-три семьи, но оленье стадо в пять тысяч голов, практически обслуживалось одной семьей потомственных оленеводов. Сам Папанто по образованию был ботаником и печатал статьи в специальных изданиях. Ему даже удалось обнаружить новый вид тундрового мха, и это в свое время произвело сенсацию в ученом мире, ибо считалось, что на нашей планете уже не осталось ничего неизвестного и неизведанного в животном и растительном мире. За это открытие Папанто получил Международную премию и Премию Академии наук СССР.
Доставая из котла сваренное оленье мясо, Папанто говорил:
— Утром слушал речь Григория Окотто. Говорил он, прямо скажу, пока смутно и неопределенно, но меня обрадовало, что все же что-то началось.
— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Иван Теин.
— Ну хотя бы то, что я уже не чувствую больше себя обреченным всю жизнь делать одно и то же, — ответил Папанто.
— Тебе не нравится пасти оленей? — удивился Иван Теин, зная, сколько людей нашлось бы на это место, изъяви Папанто желание покинуть тундру.
— Вы меня не так поняли, — усмехнулся оленевод. — Для меня нет лучшего места, чем тундра, нет иного дела, более отвечающего моим представлениям о настоящей жизни, чем работа оленевода, но все же хотелось бы, чтобы была какая-то перспектива…
— А не пугает тебя, что все эти изменения рано или поздно вообще уничтожат оленеводство? — Иван Теин посмотрел в глаза Папанто.
— Не думаю, что будет так, — твердо ответил Папанто. — Вспомните, что было в прошлом веке! Сколько было принято постановлений и решений на самом высоком уровне о переводе оленевода на оседлость, об уничтожении кочевого оленеводства — а ничего не вышло! Отнимали у родителей детей, чтобы не было оленеводческих семей, соблазняли тундрового жителя благоустроенными домами в поселках, а чаучу оставался верен тундре и оленю… А вот что приходило в тундру на подмогу: новые снегоходы, перекочевка краном-вертолетом, уничтожение овода и других паразитов, искусственная подкормка оленей в трудное гололедное время — все это воспринималось с великой радостью!
Папанто поворошил огонь, вызвав вспышку пламени, пододвинул на угли чайник.
— Вернется жена, приеду в Уэлен, слетаю на Ратманова посмотреть, как идет строительство Интерконтинентального моста.
— Стройка идет полным ходом, — сообщил Иван Теин. — Хотя внешне пока ничего особенного не видать. Но случается, что даже в Уэлене ощущаются подземные толчки от мощных взрывов… Кажется, народу немного, а сделано уже порядочно. В основном работают промышленные роботы.
— Нам их предлагали для оленеводства, — усмехнулся Папанто. — Приехали к нам инженеры и убеждали, доказывали, что этого робота в принципе можно так запрограммировать, что он вроде бы лучше оленного пастуха будет работать. Даже привезли несколько штук для пробы. Дождались пурги и послали их стеречь стадо. Пошли утром поглядеть, а все стадо на льду озера топчется, олени голодные, а эти роботы обступили стадо, не дают вырваться ни одному оленю на землю… Объяснили мы инженерам, что олень должен добывать пищу не из-подо льда, а на земле. Говорят, программу можно изменить, это несложно.
Но мы тогда подумали, что же будет с нами, если роботы за нас начнут пасти стадо, потом займут ярангу, а там, глядишь, начнут есть оленье мясо вместо нас?.. А мы куда денемся? Посовещались между собой и отказались от них. Пусть нам трудно в пургу, мерзнем, мокнем, устаем, это это настоящая жизнь для человека!
— Сейчас во всем мире такая тенденция — избавлять человека от физических усилий, — глубокомысленно заметил Александр Вулькын, наклоняя носик пыхающего паром чайника над своей кружкой.
— Может быть, это надо где-то делать, — отозвался Папанто, — но надо что-то и человеку оставить. А то превратится в неповоротливого разжиревшего трутня, а все его физические функции будут исполнять роботы и разные механические приспособления.
За стенами яранги послышался сигнал подъехавшего снегохода.
Папанто позвал геологов в жилище.
Один из них, с виду коряк, признался:
— Хоть я и коренной оленевод по происхождению, но в тундровой чукотской яранге впервые.
— А где отпуск проводите? — спросил Папанто.
— Ловлю рыбу в Сероглазке, — ответил геолог. — Жена оттуда родом.
— Вам надо как-нибудь собраться и провести отдых-разрядку в тундре, — посоветовал Папанто.
— Возьмете меня? — спросил геолог.
— С удовольствием, но у меня очередь на три года вперед, — ответил Папанто. — Есть даже заявки из Европы. Но беру только тех, кто может по-настоящему работать оленным пастухом. Если не подходит — отправляю обратно.
— Ну что там со скважиной? — спросил Иван Теин.
— Ничего страшного, — ответил геолог. — Смещения горных пород нет. Небольшой сбой, оттого что немного запоздало поступление грунтовых вод. В этом году земля промерзла немного раньше обычного. А раньше такие сбои у вас бывали?