Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
При этих словах мы поглядели сначала друг на друга, а потом на хрустально чистые воды протоки. Что ж, это было вполне возможно. Вот только в какую сторону она подалась? Вопрос «зачем?» мы решили не обсуждать до поры, до времени, а чтобы поиски были наиболее эффективными, решили разделиться — я пошёл вдоль протоки в сторону реки, а Огнеплюй полетел над самой водой к морю.
Вода была мне по грудь. Стайки мелких рыбёшек то и дело окружали меня, как любопытные дети обступают некую диковинку. Чтобы не намочить одежду и оружие, я сложил всё на крохотный плотик и теперь толкал его перед собой. Местные комары решили, что я отличная закуска и мигом приступили к трапезе! Поэтому мне приходилось
Между тем растительность по берегам протоки становилась всё гуще, а ветви кустов и деревьев опускались над водой всё ниже, образуя ажурную зелёную арку, которая вскоре совсем скрыла от меня небо. Воздух, напоённый ароматами листвы, воды и цветов, был здесь густым и неподвижным, и вскоре от этой духоты у меня закружилась голова.
Не знаю сколько времени я так брёл по песчаному дну, едва прикрытому тонким слоем ила, но мне это занятие начало надоедать. Ветви опускались уже к самой воде, и мне приходилось нагибать голову, чтобы не запутаться в них. Комары, похоже, позвали своих родственников со всей округи на бесплатное угощение. Воздух, лишённый движения, превратился в сладкую патоку, вдыхать и выдыхать которую приходилось с трудом. Зато прозрачные воды протоки были на удивление холодными, и я почувствовал, что руки и ноги от этого начинают плохо слушаться.
Я уже решил, что зря пошёл этим путём, и Анхе здесь искать бессмысленно, как вдруг увидел в лучах солнца пробившихся сквозь листву, какой-то золотой завиток. Заинтересовавшись этим открытием, я подошёл поближе и обнаружил длинный волос, прилипший к молодым клейким листикам, какого-то дерева, опустившего ветви к поверхности воды. Да, это был без сомнения её волос! Значит, она здесь всё-таки проходила! Я удвоил усилия, и вскоре был вознаграждён следующей находкой: на остро обломанном сучке висел обрывок цветастой материи.
Накануне Анхе была одета в блузку именно из такой материи, но как она ухитрилась здесь её порвать? Нехорошее предчувствие кольнуло меня, но я постарался не поддаваться панике и продолжил движение, внимательно озираясь по сторонам.
Дно протоки вскоре стало подыматься, а растительность с правой стороны вдруг сделалась пореже. Не иначе, как тут можно было выйти на берег, и через несколько шагов я убедился, что это так. Мало того, в прорехе зелёной паутины, что-то блестело и переливалось всеми цветами радуги. Я выскочил из протоки с изяществом дикого кабана, который ломится сквозь кусты. Как бы я не замёрз до этого, сейчас моя кровь попросту заледенела в жилах: блестящим предметом оказался один из усыпанных дорогими каменьями пистолетов Анхе!
Я точно знал, что она никогда их не теряла и после выстрела убирала за пояс, а если случалось уронить или бросить за недостатком времени, то после драки всегда находила и подбирала, как это было тогда во время перестрелки с кораблём Лимо. Я поднял этот пистолет и осмотрел его: из пистолета недавно стреляли — он был разряжен, ствол закопчён, а затравочный порох на полочке отсутствовал. Не хороший признак!
Быстро напялив на себя подмокшую одежду и засунув пистолет за кушак, я углубился в заросли. Здесь, как и в прошлый раз, обнаружилась тропинка и, как и в прошлый раз, она оказалась чересчур узкой для меня, но теперь прожигать себе дорогу я не стал. Это было слишком рискованно, а потому приходилось жертвовать костюмом. Тропинка вывела меня на небольшую полянку, заросшую высокой зелёной травой, почти мне по пояс. И тут кровь окончательно застыла в моих жилах! Среди этой травы я увидел лежащее навзничь тело, одетое в уже упомянутую блузку!
Предполагая самое худшее, я рванулся к этому телу, схватил его и… в моих руках забилось и замычало, что-то небольшое, костлявое и совершенно неопределимое на ощупь. Я даже чуть было не отшвырнул это нечто от неожиданности! Медленно развернув рваную перепачканную блузку, я обнаружил, что в неё был завёрнут, кто бы вы думали? Огнеплюй, связанный по крыльям и лапам, с тряпочным кляпом в клюве! Честное слово, я решил, что либо мне это мерещится, либо я схожу с ума! Некоторое время я просто тупо смотрел на брата, а он, в свою очередь, смотрел на меня глазами утопленника. Потом я, как можно более осторожно, вытащил у него кляп. Огнеплюй некоторое время молчал, а затем сказал вполголоса:
— Точно всех сожру, и её тоже!
При этом он смачно плюнул, и ближайшее дерево превратилось в пылающий факел.
— У-у-ии! — Раздался пронзительный вопль, и из-за дерева выскочила пиранья, штаны которой пылали!
Она по-заячьи проскакала мимо нас и скрылась в сторону протоки, откуда, в скором времени, раздался громкий всплеск. В то же мгновение тишина взорвалась многоголосым девичьим хохотом, от которого, казалось, заходило ходуном всё вокруг! Туча перепуганных птиц взметнулась в небо и добавила свой галдёж к общей какофонии! Мы с братом переглянулись и, как это частенько бывает с теми, кто сел в одну и ту же калошу, прочли мысли друг друга. И в этих мыслях была одна общая идея — месть!
— Ну, что, давай уже развязывай меня! — Устало сказал попугай и закрыл глаза плёнкой.
Похороны Огнеплюя состоялись на следующее утро. Мегги, не подпрыгивай, а дослушай до конца! Для того чтобы найти удобное место, пришлось немного пройти по реке вглубь материка, что было весьма рискованно, так-как река, как я уже говорил, была очень узкой. Воспользоваться вёслами мы не могли, парус тоже был бесполезен, так что ползли, отталкиваясь шестами, в чём и у меня, и у пираний совсем не было опыта. В итоге все страшно намучились, несколько раз едва не сели на мель, но, в конце концов, всё обошлось.
Место для могилы выбрал я сам, и сам выкопал яму под прибрежной скалой. Поверьте, это надо было видеть! День стоял солнечный и тихий, вокруг нас были зелёные холмы, покрытые цветущими травами, по ярко-голубому небу пробегали облачка, похожие на белых овечек. Будь я художником, обязательно написал бы такую картину и назвал бы её — «Похороны попугая».
Вокруг стояли притихшие, перепуганные пираньи, у которых был самый нелепый вид, какой я видел с первого дня знакомства с ними. Анхе держали четверо. Оружие у неё отобрал я сам, но полностью контролировать девушку не мог, так-как был занят другими делами. Поэтому вся забота о предводительнице пиратов легла на её приближённых: Щетинку, Занозу, Пчёлку и Монику, (кстати, последняя обладала единственным, кроме самой Анхе, человеческим именем среди всей команды).
Поначалу Анхе вырывалась, и четвёрке пираний пришлось несладко, но к утру этого дня она затихла, однако я всё же шепнул девочкам, чтобы они не теряли бдительность. Теперь она стояла с отрешённым видом и даже, как будто не плакала.
Признаюсь, я чувствовал себя распоследней сволочью, когда положил на край свежевырытой ямы, птичью тушку, завёрнутую в кусок ткани. Надо было сказать несколько слов, но я вдруг понял, что длинная речь у меня не получится и решил сразу перейти к финалу.
— Брат! — Сказал я голосом не слишком умелого трагического актёра. — Прости меня, брат! Прости за то, что хотел закопать тебя в этой презренной могиле! Нет! Я не сделаю этого! Только в одном месте я могу похоронить твоё драгоценное тело — в своём желудке!